Мы виделись только вчера, но я так соскучилась, что с трудом подавляю рыдания. Мне просто нужно, чтобы он всегда был рядом со мной…
— Привет, Эльф! — Баг обнимает меня, я висну на его приятно пахнущей шее, и подошвы на миг отрываются от дребезжащего пола.
— Привет, Баг!
— Значит, домашний арест? — хитро осведомляется он, и я скорбно киваю. — Да, Эльф, это подстава. Завтра выходные… И погода так и шепчет…
За забрызганным грязью стеклом открываются виды на отогревшийся на солнышке спальный район: природа разгулялась, денек обещает быть теплым и ясным. Яркие смеющиеся глаза Бага прогоняют из головы остатки здравого смысла. Я готова взлететь высоко в пронзительно голубые небеса и сорваться оттуда в штопор. Весна, мать ее.
— Есть какие-то конкретные предложения, проклятый искуситель?
— Планирую слинять после первой пары, предлагаю и тебе последовать моему примеру.
Сильнее, чем сейчас, перед родителями я себя уже не дискредитирую, а Баг так загадочно улыбается, что я соглашаюсь на авантюру.
Весь путь до «Политеха» мы обсуждаем детали, и внезапно созревший план мне нравится все больше и больше.
***
Альки в классе не наблюдается — говорят, тоже чем-то заболела, зато ренегатка Юлька сидит в третьем ряду и мечет злобные взгляды. Воистину, нет хуже врагов, чем несостоявшиеся друзья.
Зорин при виде меня краснеет как рак, и его обычно пустые, дождливые глаза наливаются бессильной яростью.
— Смотри не лопни, урод, — сердечно улыбаюсь ему и посылаю воздушный поцелуй, и его физиономию перекашивает судорога.
Два первых урока держу телефон под партой и отправляю Yato/Yaboku многочисленные сообщения. Баг ноет, что на парах скучно, и он придумал кучу разных способов провести время более приятно. Он подмигивает с помощью эмодзи, я шлю ему смущенные смайлики.
Белые облака и теплые лучи обещают, что сегодня мы с Багом снова сцепимся душами и пропадем для остального мира.
Со звонком собираю манатки и тихо сваливаю из школы навстречу приключениям.
У сирени кучкуются одноклассники в строгих зауженных костюмах, вылезшие погреться на солнышке и отравиться никотином.
Озираюсь по сторонам, но Бага не вижу ни у крыльца, ни у ворот. Засовываю руку в недра рюкзака почти по локоть, нашариваю на дне телефон, но боковым зрением различаю, что кто-то быстро ко мне приближается.
Вздрогнув, поднимаю голову и разочарованно вздыхаю: Зорин. Принесла нелегкая.
— Соскучился, Паш? — усмехаюсь я, вместо ответа он хватает меня за капюшон, молча подтаскивает к околачивающейся возле кустов своре и толкает так, что я со всего маху падаю на колени.
Конец колготкам. Суставы пронзает боль.
— Ну, Литвинова, повтори-ка сейчас при пацанах, подваливал я к тебе или ты гонишь? — Походу, Зорин готов расплакаться, но делает вид, что голос дрожит от праведного гнева.
Я смотрю на ухмыляющиеся морды обступивших меня молодцев, моргаю и щурюсь от слепящего солнца.
— Конечно подваливал. У тебя амнезия?.. — Договорить не успеваю: Зорин заносит ладонь и наотмашь бьет меня по щеке. Мозг врывается, из глаз брызжут слезы. Очки падают в пыль, и мир вокруг резко мутнеет.
Урод, урод, урод…
— Неверный ответ. Повторяю еще раз, — цедит он и нервно сплевывает на асфальт. — Я никогда к тебе не подваливал, мразь.
— Да пошел ты…
Он снова замахивается, и я вжимаю голову в плечи.
— Эй, ты че творишь, утырок? — За спинами собравшихся возникает бледный Баг, и из моей груди вырывается вздох облегчения.
Водружаю на нос очки, отползаю в сторонку, поднимаюсь и отряхиваю коленки. Сейчас Зорин огребет так, что навсегда разучится бить девчонок.
И Баг выдает шоу: отталкивает Пашу к кустам и молниеносно бьет с правой в челюсть. От раздавшегося при этом звука в желудке взвивается тошнота. Паша мешком валится на землю, Баг подскакивает к нему и методично пинает носком ботинка под ребра: раз, второй, третий, десятый… Однако глухие удары и хруст не приносят мне морального удовлетворения — уже через пару секунд я мечтаю, чтобы происходящее поскорее закончилось.
— Ребят, он обдолбанный! — Одноклассники с азартом наблюдают за чинимой Багом расправой, но подойти ближе боятся. Его лицо абсолютно пустое, и я малодушно отвожу глаза.
От школьного крыльца бегут пузатый престарелый охранник и испуганная математичка:
— Это что тут творится? Ковалев? А ну прекратить!