Потянулось ожидание. У Шутника слегка прояснились мозги, он тоже начал нервничать. Но, разумеется, не так, как я. Особенно сейчас, когда собрался вернуть ему оружие. Нет, не только потому, что боялся, как бы он ни воспользовался им – ведь я не знал, куда войдут эти головорезы: в дверь или в окно – а мне нужно было подготовиться к их появлению. Если они войдут в дверь, то в таком случае у Шутника в руках должно быть оружие. Я его окликнул и, все так же держа на мушке, швырнул ему автоматический кольт – сорокопятку.
– Это для чего?
– Держи, Шутник, и помалкивай.
Он тупо уставился на меня, вернее, в дуло моего любимчика, потом положил сорокопятку себе на ляжку, Я достал из кармана еще один револьвер и держал его наизготове в левой руке. Снова потянулись долгие минуты ожидания.
Шутник облизнул губы, нахмурил лоб и огляделся по сторонам.
– Что за...
– Закройся! – шикнул я.
Он это и сделал.
Прошла еще минута. Усилием воли я заставил свои уши улавливать малейший звук. Теперь мне было слышно, как дышит Шутник, даже как дышу я сам, как легонько поскрипывает под его толстой задницей стул. Мимо проехала машина, кто-то спустил в туалете воду. Других звуков пока не было.
Наконец я услышал тот самый звук, которого давно ожидал. Может, правда, мне показалось?.. Какое-то тихое царапанье со стороны переулка. Всего намек на звук, игра моего лихорадочного воображения. На всякий случай я щелкнул пальцами. Похоже, нас собираются навестить со стороны окна.
Шутник не шевельнулся, а лишь тупо уставился на меня. Я снов щелкнул пальцами и повел головой в сторону двери. Он вздохнул, нахмурился, затем нерешительно встал со стула, подошел к двери и вернулся назад. Здорово я его натаскал. Он снова вернулся на свой стул. Тень от его большой головы падала на тяжелую портьеру.
Я ничего не услышал – ни даже шороха, как обычно бывает при выстреле из двадцатидвухкалиберного с заглушкой. Но я смотрел на занавеску и видел, как там, точно по мановению волшебной палочки, появилась маленькая дырочка, услышал, как звякнуло оконное стекло. Даже не глядя на упавшего вниз лицом Шутника, я знал, что в его затылке теперь точно такая же дырочка.
Что ж, у него был шанс, но, увы, он оказался невезучим. Вот что полагается за то, что вступаешь в единоборство с Торелли.
Я юркнул в чулан и осторожно прикрыл за собой дверь, оставив лишь маленькую щелку, из которой был виден край черной коробки. Взвел курки у обоих револьверов и стал ждать гостей. Оставалось лишь гадать, кто они и сколько их будет, одно я знал твердо: они придут. Будем надеяться, что никто из них не станет заглядывать в чулан, в противном случае начнется настоящая война.
Раздались шаги, открылась дверь. На какое-то мгновение воцарилась полная тишина.
– Вот она, – тихо произнес мужской голос.
Прошелестели шаги. Я видел, как протянулась рука, потом щелку загородило чье-то туловище. Когда щелка открылась, коробки на кровати уже не было. Снова шаги, выключили свет, закрылась дверь. И больше ни звука.
Я еще минут пять просидел в чулане, стараясь почти не дышать. Потом осторожно открыл дверь. Со стороны переулка в комнату просачивался слабый свет. Здесь не было никого, кроме Шутника. Коробка исчезла. Все сработало как часовой механизм.
Мне нужно было выбраться отсюда ни кем не замеченным. И как можно скорей, ибо настоящая коробка все еще не у меня. Птичьи острова даже днем показались мне очень неуютным местом, не говоря уже о ночном путешествии туда. Да и бандюги из свиты Торелли все еще могли там околачиваться. Я вздохнул, проверил свое оружие, вышел из чулана и направился к окну.
Теперь, когда я подъезжал к Птичьим островам в кромешной тьме, у меня было совсем иное ощущение. Море бурлило, огонь на кокпите лишь усиливал мрак. Как и робкая бледная луна сквозь тучи. Мне было очень одиноко, хотя со мной поехал Джим, тот парень в кепке яхтсмена, который сегодня днем вез нас с Марией. Она тогда же сказала мне, где он живет, и я, сев в свой у кого-то позаимствованный “чеви”, направился прямо к нему.
Из отеля мне удалось выбраться вполне благополучно. Однако целых десять минут ушло на то, чтобы дойти до улицы Доминикуилло, где я оставил машину. Мне был нужен именно Джим, потому что у него была хорошая собственная моторка, к тому же он мог свезти меня на этот остров даже ночью: я бы наверняка промазал и уплыл бы в открытый океан. Мы целый час просидели у него дома и только потом направились к цели.
– Уже близко, – сказал Джим и погасил на кокпите огни. Мрак полностью подчинил нас себе.
Впереди маячили какие-то темные очертания.
– Это тот самый? – спросил я.
– Да. Большой.
Джим заглушил мотор.
Лодка с легким шелестом ткнулась носом в берег. Я нервничал. Ночью птицы не кричали так громко, как днем, однако вокруг нас повсюду была жизнь, выражавшая себя в шорохах, движениях и редких вскриках. Я выпрыгнул из лодки и, очутившись по щиколотку в воде, направился в сторону суши.
У меня был с собой кольт 38-го калибра и фонарь, но фонарем я решил пользоваться только в крайнем случае, кольтом же вовсе не хотел. Может быть, на острове теперь никого нет, но все-таки стоило подстраховаться. Джим постарался причалить там же, где днем, и я через пять минут полностью сориентировался. Потом двинулся в глубь острова, спугивая по пути стаи чаек, которые с истошными криками взлетали из-под самых моих ног. В тусклом свете луны они были похожи на тени призраков. Я шел, озираясь по сторонам.
Дерево я искал целый час. Даже возвращался туда, откуда начал. Теперь я знал, что оно где-то поблизости. Я больше не осторожничал – ведь если на острове кто-то был, он бы давно себя так или иначе обнаружил. С фонарем куда лучше, и я быстро отыскал мое дерево. Луч фонаря выхватил причудливо сросшиеся три ветки возле его верхушки. Я нашел свою отметку на стволе, прислонился к нему спиной, отмерил двадцать шагов. И стал копать.
Яма была уже фута два глубиной, но я пока ничего не нашел. Что ж, отмеряя эти двадцать шагов, вполне можно было ошибиться на фут либо два. Обливаясь потом, я откидывал руками землю, расширяя ямку по кругу от того места, где начал копать. Мне не давала покоя мысль о том, что кто-то из банды Торелли мог наткнуться на эту коробку, причем именно тогда, когда я плел свои интриги против Торелли.