— Ага, хоть что-то узнаваемо, — улыбнулся и суровый Андрейка.
— Только хлама всякого и мусора полно, — Ванька пнул носком ботинка арматурину. — Чего, вот там, где-нибудь под кустиками и разляжемся?
— Да можно посидеть. Хотя я бы ещё вон туда слазил, где дома наши… были, — Андрейка махнул рукой на запад, где щерился многочисленными балконами широкий и многоэтажный дом.
— А чего, я тоже сходил бы. Эй, парни, вы тут с Таней пока посидите, мы на разведку сходим, ага?
— Давайте. Таня, иди к нам, — одобрили план Козины, уже устроившиеся под деревцом. Расстелили свою телогрейку, достали из карманов запасённую снедь.
— Смотри, у них ещё и пожрать осталось, — хихикнул Ванька.
— Это они горазды — поесть лишний раз.
— Я чего-то не поняла — почему это я должна тут сидеть, когда вы на разведку пойдёте? — Таня упёрла руки в боки, выказывая недовольство.
— Так это, чего толпой светиться? — неуверенно ответил Ванька.
— Митрофанова, чего ты вот выкобениваешься? Ведь и ежу понятно, что ты нашу группу демаскируешь своим видом.
— Чего?! — Таня захлебнулась возмущением. — Видом?!
Андрейка понял, что ляпнул лишнего. Его кинулся реабилитировать Ванька:
— Тань, ну, он имеет в виду, что хороша слишком для нас, оборванцев, и привлекаешь внимание.
— Сами вы привлекаете! Да и не очень и хотелось, — она демонстративно отвернулась и пошла к братьям. Те радостно подвинулись на подстилке, освобождая место. Предложили яичко. Таня, зыркнув нахмуренно на Ваньку, яичко взяла.
— Ладно, пойдём, — Андрейка пошёл. — Вечно бабы сумятицу вносят, — сплюнул.
Ванька хотел, было, ещё чего-то сказать Тане, но, махнув рукой, пошёл за другом.
Они вылезли из оврага и оказались около металлического забора. Внутри было явно общественно-административное здание: широкие окна, подъезд и спортивная площадка.
— Больница, может, какая, а?
— Не, гляди, — Ванька указал наверх. Наверху лепились загадочные слова.
— Колледж какой-то…Фаберже… Чёрт! Ничего непонятно. Полиция, колледж. Хотя вроде и по-русски написано. Чего у них тут происходит, а, Вань?
— Если бы я знал! Я понял, что всё как-то не так и не то, а подробности и хотел тут уже узнать.
— Для этого в книги и пойдём?
— Ну да.
— Слушай, а если там тоже всё утыкано непонятными словами будет, как чего мы тогда узнаем?
Ванька озадаченно поглядел на друга.
— Хм… Не подумал о такой ерунде. Да фиг знает, придумаем чего-нибудь.
— Ага. Пойдём, что ли, дальше?
Они, крадучись, пошли дальше вдоль забора. Слева были гаражи, справа оставался загадочный колледж.
— О, гляди, тут тоже полиция, — Андрейка кивнул направо. На другом боку колледжа виднелась надпись.
— Мда… — покачал головой Ванька.
Гаражи кончились, они вышли на дорожку вдоль дороги. Сновали машины. Впереди маячил перекрёсток.
— Вон, вон там, где светофоры и перекрёсток. Там твой дом где-то должен быть, — прикинул Андрейка. Они оба оглядывались на то место, где начинался овраг, пытаясь сопоставить расстояние с тем, что помнилось по своему миру. — Смотри, вывески такие огроменные. Рожа чья-то противная, и какая лажа какая-то написана — эл-дэ-пэ-эр.
— Тс, рожа! Ты поосторожнее с выражениями — мало ли, кто это такой. Вдруг начальник какой-нибудь большой. Полицаями этими командует. Кто его знает. О, гляди — Союзпечать. Прямо, как в нашей Москве.
— Точняк. Пойдём поближе, позырим, чего там внутри. Может, и в книги твои идти не придётся.
— Не, книги — это книги. Но печать, конечно, пойдём, позырим.
Они перебежали дорогу и прилипли к стеклу киоска. Внутри, само собой, никого не было — было слишком рано, а день, похоже, действительно, был выходной. На прилавке и по стенам было развешано всяко разно: какие-то яркие картинки блестящие, газеты толстенные, ручки, фигурки, безделушки, куклы, машинки маленькие.
— Чего только нет… — пробормотал Ванька.
— Лабуды всякой немеренно, ага. И машинки клёвые, — согласился Андрейка.
А когда свои взоры они обратили чуть вглубь, на заднюю стенку, оба сразу покраснели — цельый взвод разнокалиберных девиц и тёток самым вульгарным образом взирали с глянцевых обложек.
— Обалдеть… — прошептали оба в унисон.
— Вот тебе и ещё, к полицаями. Круто, — непонятно, одобряюще или осуждающе протянул Ванька. — Э, хорош пялиться! — одёрнул он заглядевшегося друга.
Тот сглотнул и оторвался. С трудом. Начал шарить глазами по газетам.