– Молотком? – спросил Тони.
– Видимо, да.
Кэролайн тяжело вздохнула и продолжала:
– Давайте посмотрим видеозапись, которая, возможно, прольет немного света на тот страшный день.
Они пустили все то же давным-давно смонтированное видео, на котором люди клали у дома двенадцать по Прайори-Гарденз плюшевых мишек и букеты цветов, старушки плакали и прижимали к носам платки. Выразители общественного мнения в лице двух пожилых мужчин говорили о том, какой это был тихий и дружелюбный район и как «ничего такого у нас тут раньше не случалось». Залитый красным коврик перед дверью. Вопящие отцы. Всхлипывающие мамы. Крошечные носилки – три штуки. Полицейский, отчитывающийся о «беспрецедентной ситуации». Мое обмякшее тело, закутанное в одеяльца с Кроликом Питером.
Под слоями тональника с меня градом лил пот.
Перед самым окончанием видеопленки в темноте за психоделическими диванами кто-то крикнул:
– В эфире через три, два, один…
На лицах Кэролайн и Тони нарисовалось новое выражение – как будто им больно.
– Рианнон, я даже представить себе не могу, как на вас, должно быть, повлияла эта трагедия. Не могли бы вы поделиться с нами, какой стала после того страшного дня ваша жизнь, так сказать, на вкус?
На вкус? – подумала я. Что?! Типа, в какие-то дни у моей жизни вкус копченого бекона, а в какие-то она такая просто соленая оригинальная – об этом речь? Ладно, сейчас не до шуток, все это важно и грустно, и важно.
– Ну, мои родители давали интервью всем желтым газетам, какие только бывают, и я выступала в разных ток-шоу. Для участия в одном ток-шоу меня даже отправили на самолете в Америку, и нам подарили полностью оплаченную поездку в Диснейленд. На YouTube до сих пор есть это видео. Все зрители плачут. А у меня голос такой, как будто во мне что-то поломалось.
– Сколько времени вам понадобилось, чтобы снова научиться ходить и говорить?
– Ну, по-моему, полностью я восстановилась только годам к тринадцати. Мне буквально всему пришлось учиться заново. Как разговаривать с людьми, как двигаться. Как вообще быть. Мне все это очень тяжело далось. А для вещей, которых я не знала, я придумала что-то вроде спектакля, в котором я играю роль.
– Спектакля?
– Ну, мама очень беспокоилась, что я никогда не плачу, когда падаю, а еще я перестала ее обнимать. Она спрашивала: «Почему ты не расстроена? Почему не плачешь?» – и я пыталась это сделать и запомнить, чтобы в следующий раз, когда это понадобится, повторить.
Кэролайн потянулась к журнальному столику, ухватилась за коробку с салфетками, вытянула одну и стала промакивать глаз.
– Рианнон, простите, эта история всегда доводит меня до слез.
Ты бы попробовала в ней сама поучаствовать, милая моя.
На помощь пришел Тони.
– Молотком была травмирована передняя часть вашего мозга, правильно?
– М-м, да, вентромедиальная префронтальная кора. Лобная доля. Меня очень долго оперировали, чтобы восстановить череп. И под линией волос остался такой большой зигзагообразный шрам.
– Как у Гарри Поттера?
– Не такой аккуратный.
Тони сверился со сценарием.
– Полиция сообщала, что нападение длилось всего несколько минут. С вами бывает, что какие-то вещи вызывают в памяти воспоминания об этих минутах?
Ему ужааааасно хотелось «мяса», какого-нибудь кусочка мерзости, которым можно будет эксклюзивно поделиться с миром, чтобы вся нация принялась пережевывать эту новость вместе с размокшими кукурузными хлопьями: хотелось услышать, что череп ребенка, когда по нему ударяют молотком, производит точно такой же звук, как треснувшая ваза; что от звона разбиваемого стакана меня до сих пор бросает в холодный пот; что последней картинкой, которую я увидела прежде, чем потерять сознание, было болтающееся на веревке тело Блэкстоуна.
– Нет, – солгала я. – Слава богу, я ничего об этом не помню.
Они молчали. Я рискнула опустить взгляд: у Тони на штанах шов, казалось, вот-вот лопнет от напора. Не знаю, какой должна быть ткань и нитки, чтобы сдержать такую разрывную волну.
– Ведь вы получили награды «Отважный ребенок» и «Гордость Британии», да?
– Да. Это было приятно.
Гордость Британии раскололась пополам на заднем сиденье такси, когда мы ехали с церемонии вручения. Что произошло с «Отважными детьми», я не помню. В последний раз я видела эту награду в коробке в родительском гараже.
– Представляю, какая это была травма для всей вашей семьи. Тем более, что ведь и после этого, насколько мне известно, трагедии в вашей жизни не прекратились? – спросила Кэролайн.