— Леша?! Леха Степанов?! Степа?!
Алесей обернулся и увидел желтую «Ниву». Возле них, опершись рукой на капот — стоял коренастый мужчина. Пышные усы, черные как смоль вьющиеся волосы. Шапка нелепо торчала на самой макушке. Мужчина улыбался:
— Леха? Ты ли это?
Степанов, с трудом узнал в усатом — своего одноклассника Геннадия Стрежева. Они не виделись уже пятнадцать лет. Алесей растянулся в улыбки и подошел к Стрежеву. Посмотрев дуг на друга — они крепко обнялись.
— Ой! Здоровый черт! — у Степанова от объятий одноклассника хрустнули кости.
— Да! А ты чего — то похудел! Что жизнь гнобит?
— И не говори!
— Леха?! А ты, каким ветром то? Что сюда занесло? Ты же вроде в городе в милиции работаешь?!
— Да вот, приехал так сказать — на подмогу. — Степанов кинул в сторону берега.
— А! Ой, видишь сам. Что творится в нашем поселке! Страшно! Че мы с тобой на холоде то стоим? Пойдем в мою машину! — Стрежев кивнул на «Ниву».
— Твои что ли?
— Какой там! Я работаю. Водителем в прокуратуре. Вожу вот Светлану Егоровну.
— Возишь Волчек что ли?! — удивился Степанов.
— Ну, ее самую.
— Ну как говориться — пути Господни не исповедимы!
Они сели в «Ниву». Стрежев завел двигатель и, сняв шапку — включил печку.
— А ты кого из наших видишь то? — спросил его Алесей и закурил сигарету.
— Из класса то? Да только девчонок. Маруся Климова — соседка. Трое детей. Варя образцова. Ну, Ирка Шмыглевская. Недавно вот развелась.
— А из пацанов?
— Из пацанов?! Да, нет, тут не кого, в поселке. Нас в классе то одиннадцать всего было. Кто спился. Кто уехал. А, кто уже — на кладбище лежит. Многие сгорели от спирта. У нас ведь с тобой как это говорится — потерянное поколение!
— Да! Значит, что вообще не кого?
— Ну, есть двое. Андрей Жук да Игорь Метелкин.
— И что?
— Ну, Жук это недавно освободился. Ты же знаешь — сидел он долго. Как в армию ушел, так и не видел его никто. Вот только появился.
— А что с ним? За что сидел то?
— Да, никто точно не знает. Он, какой то нелюдимый стал. После одсидки — мало с кем общается. Я его пару раз видел. Кивнет головой и все. Правда, вернулся сюда — уже с женой. Женился он, вроде там, прямо в зоне. Она — супруга его, в магазине продавцом работает. Тоже тихая женщина. А родители то его уехали. В Германию на пээмже как говорится. Они ведь немцы. Его звали. Но он не согласился. Остался тут. Это я все так по рассказам знаю. Сам то он, как я говорю — не общается. А, вот жена моя — с его, вместе работает, в магазине. Ну и перекидываются информацией. Вот, так. Я однажды даже хотел выпить с ним. Бутылку купил. Еду — он стоит. Остановился — говорю, Андрюха — давай бухнем. А он, посмотрел так на меня, и как чумной — убежал. Только крикнул — завязал я. Ну, жена моя вроде говорит, что он не пьет вообще. Работает тоже водилой. По моему — в водоканале нашем.
— Хм. Вот жизнь. А ведь отличник был. Родители то его — хотели, в МГУ, даже отправлять учится.
— Ну, вот отправили. В армию. И на тебе.
— А за что он сидел то?
— Да вроде как убил офицера в армии. Приревновал мол, к своей подруге, армейской. Он прямо там — жениться хотел. Она вроде как на побывку приехала и встретила там этого офицера. Ну, что там произошло — никто не знает. Только вот как пошел в увольнение, так и прирезал этого офицера. А подружка вроде как сбежала. Это кстати Клара Ширко. Может, помнишь? С параллельного — ну грудастая такая, хохлушка! Она все на тебя косилась. Тебя вроде как хотела!
— Ай, Кларка! Ничего себе. Она же никогда с ним вроде не общалась. Ну, дела. Ну, с Жуком понятно. А как там Метелкин?
— А что Метелкин?! Метла в своем репертуаре. Бухает как черт! Он и в школе то выпить любил. А сейчас совсем спился. Живет с матерью своей. Она его регулярно в нашу ментовку сдает. Он — ее гоняет. Зверь! От спирта — крышу то рвет! У нас ведь пол поселка село на этой почве. Правда — Метла, он хитрый. Дома пьет. Так сказать — тихий пьяница. Нигде не работает. На что живет не известно. Но деньги вроде есть. Говорят мать — его на пенсию содержит. А я не верю. Это ж каждый день надо. Какой тут пенсии хватит?!
— Да, дела! Вот жизнь! — грустно вздохнул Степанов. — Слушай Ген, а откуда ты — все это знаешь, так подробно?! Ты впрямь как информационное бюро!
— Ну, Алеха! Это там у вас в миллионном городе ничего не знаете друг о друге. Живете как тараканы — каждый, в своей норке. А тут у нас — все на виду.
— Да и не говори.
— Да я еще и в прокуратуре работаю. Многих и дела их не приглядные по служебной так сказать информации знаю. У нас то гараж с милицией один. В водителями общаемся.
— А, тогда понятно! Ты кстати помнишь — теску своего. Генка как его мать забыл фамилию. В ГАИ сейчас работает он учился с нами в школе — правда, на восемь лет по моложе!
— Морозов?! Так знаю! Мы с ним частенько бутылочку давим! Ха! Ха! — Стрежнев рассмеялся низким басом.
Степанов посмотрел на одноклассника и улыбнулся. Он, был очень похож — на не стриженного цыгана. Смуглый, волосатый с пышными усами. Руки мозолистые — под ногтями грязь. Тем не менее, на левой руке на безымянном пальце — большая золотая печатка.
— Ты, что так, смотришь то на меня? Леха?
— Да вот как — то все грустно! Молодость прошла! Дети уж большие. А в жизни то так все как — то не складывается!
— Ну! Что ж, не складывается?! Жена то как?
— Да разведен я! Два раза уже. Один сейчас живу.
— А! Это уже плохо!
— А ты как дети то есть?
— Да, два сына. Один вот в армии. Второй в восьмой класс ходит. В нашу же школу. У них даже классная комната та же!
— Хорошо! А жена?
— Жена — Вика. Но ты, ее не знаешь. Она со второй школы. Ровесница. Мы с ней после армии поженились. Она, до армии еще — забеременела. Вот, пришел — родила и, расписались. Так и живем вот уже двадцать лет!
— Ну, хоть ту все хорошо! — Степанов выбросил окурок в окно.
— Да, Алексей — ты так и не сказал о себе. Ты вроде как майор уже?!
— Нет. Подполковник. Заместитель начальника уголовного розыска области.
— Подпол? Ну, молодец! Рад! Рад! Глядишь — полканом станешь!
— Да куда там?!
— А че? Вот раскрутишь нашего маньяка и получай! Звезду! Как там, у Владимира Семеновича — вот покатилась большая звезда вам на погоны!
— Да какой там! На пенсию — чую, отправят! Кстати о деле. Ты то сам что думаешь обо всем этом? Что говорят в поселке? Что вообще слышно?
Стрежнев, задумался и, тяжело вздохнув, посмотрел, в лобовое стекло. Степанов не торопил его с ответом. Геннадий, помолчав, тихо сказал:
— Да — дело то гнилое. Прямо и не знаю. В поселке, честно говоря — уже паника среди баб. Мало кто из них ходит вечером по улицам. С работы у руководства с вечерней смены — автобусы требуют. Целый год уж почти. Сначала то не очень. А после пятой совсем напугались. Вот и сегодня — не знаю, как Волчек будет скрывать эту информацию. Она вообще запретила говорить о этом деле. А тут опять. Поползут слухи. В общем.
— Хм, как это не говорить?
— А, так Леша! Так! Завтра — гляди — на работу тетки не пойдут. У нас то — не город. Ментов нет. Не хватает. Да и не поставишь ведь их вот тут в глуши. Территория то района ого го! А если говорить, что, мол, не можем мы, пока поймать этого изверга — так вообще до бунта дойдет. В общем, хреновая история! Я и своей, говорю — что б на смену, только с подружками. Обратно — сам, когда могу, забираю!
— А, что ты думаешь сам то? Он, что, по — твоему, местный?
— А как же?! Все говорят!
— Ну, одно слово — когда говорят, а другое когда ты как думаешь?
Стрежнев замялся. Он внимательно посмотрел на Степанова. Алексей понял, что одноклассник думает что ответить.
— Я тоже думаю — местный. Ну, сам посуди — вот сюда. Кто б, из залетных — заехал?! Тут дорога то, хрен проедешь! Да и знать то надо! Я вот на жиге своей кое — как пробрался. А этот вот проехал! И выбросил! И в воду?