Павел Филатов. ДОСАДНЫЕ МЕЛОЧИ
Рассказ
Кабинетик был маленький и тесный, лишенный индивидуальности — ни тебе картин, семейных фотографий, или, на худой конец, дипломов в узорных рамочках — обычный канцелярский стол, пара стульев, сейф в половину человеческого роста. Пол в выщербленных досках, покрытых коричневой краской. На стенах блеклые обои, старомодная лампа с абажуром на видавшем виды столе. Совсем, как кабинеты злых следователей в плохих фильмах. Разве, что освещен гораздо лучше — чистый, теплый свет лился в помещение сквозь широкое окно. Да и пахло внутри как-то странно. Не то чтобы неприятно, просто странно — в воздухе отчетливо улавливались сладковатые нотки.
Борисов не мог вспомнить, как здесь очутился. Видимо оглушили, или чем-то опоили — вон как голова кружится — и приволокли сюда. Сразу чувствуется за всем этим рука конторы.
Только вот за что могли взять в такой суровый оборот?
За столом сидел мужчина в неприметном сером костюме и при узком галстуке. Он сосредоточенно что-то писал на листе бумаги. Костюм вполне в духе кабинета, а вот его владелец резко отличался от сложившихся клише. По идее, для внешности типичного чекиста, он должен быть серым и невзрачным — как окружающий дизайн, как собственный костюм. Безликое серое лицо, прилизанные волосы, невыразительные глаза за которыми бы скрывались острый ум и садистские наклонности. Непременные маленькие усики на верхней губе. Хозяин же кабинета служил полной противоположностью такому описанию — широкоплечий мужчина средних лет, с красивым мужественным лицом, голубыми глазами, и кудрявыми волосами, доходивших ему до плеч. Отнюдь не казенная стрижка. Не так нынче строго в государевых конторах к внешнему виду относятся. Да и внешность скорее бы подошла фотомодели или актеру — урожденный покоритель женских сердец.
При виде такого субъекта сразу и не поймешь чего от него стоит ожидать, а потому становится еще страшнее.
Дверь чуть скрипнула, белокурый оторвался от бумаг и разом оживился, увидев вошедшего:
— О, господин Борисов! Добрый день. Проходите, присаживайтесь.
Евгений неуверенно прошел через кабинет — ровно два шага учитывая размеры помещения — и скромненько примостился на краешке стула, сложив ладоши на коленках.
— Можете обращаться ко мне просто — Михаил, — не переставая улыбаться мужчина откинул со лба светлую прядку. — Я должен буду принять решение по вашему делу.
— О-очень приятно. Евгений бо-бор… — Борисов Евгений Андреевич, — ровно произнес светловолосый. — Нам о вас все известно. И не переживайте вы так, не волнуйтесь. Уже не стоит. А то у вас, я смотрю, и руки дрожат.
Борисов с трудом сглотнул ком в горле и согласно кивнул головой.
— Вот и хорошо, вот и ладненько. Рад, что мы друг друга поняли. Чем могу вам помочь?
Михаил поднялся, подошел к окну и опустил жалюзи. Вернулся на место.
Кабинет, погрузившийся в полумрак, начал казаться еще меньше и серее, чем при первом взгляде. Зато и комфортней стало — свет больше не бил по глазам.
Борисов недоуменно пожал плечами:
— Не знаю. Я же здесь не по своей воле… вам виднее…
— Это оно, конечно, так, — Михаил достал из недр стола папку, на которой Борисов с ужасом увидел свою фамилию, написанную красивым почерком. Аккуратно развязал тесемочки. Папка была старая и серая, еще картонная — такие уже нигде и не использовали. — Вспоминайте, ваши прегрешения.
Борисов замялся с ответом. Он понимал, что здесь и сейчас решалась его судьба, поэтому тщательно подыскивал нужные слова.
— Я вроде ничего особенно криминального не совершал. Как все.
— Как все? — скептически нахмурился Михаил. — А давайте проверим. Вместе. Ну вот, например, — Михаил открыл папку и вчитался в страницу. — Вот. Деловая командировка в Бангкок. — Он хмыкнул, выражая отношение к такому нелепому словосочетанию, как «деловая поездка» и «Бангкок». — Ох, знаем мы эти командировки! И вы там «поработали» на славу, должен заметить. Каждый вечер по две проститутки в номер, богатые ужины, выпивка, легкие и не совсем наркотики. Кстати, не все из этих девочек достигли совершеннолетия и не все были девочками, а совсем даже наоборот.
— Как так? — вырвалось у Борисова.
— Включите логику, наконец. Девочка наоборот кто? Правильно, мальчик.
— Но я же не знал!
— И что это меняет?
Борисов снова сник, сгорбился в кресле.
— Было дело?
— Было, — тихо ответил он. — Но наркотики были в первый и последний раз.
— Это нам известно. А сколько всего раз жене изменяли?
— Слушайте, вам-то какое до всего этого дело? — взорвался Евгений Андреевич. — Это, в конце концов, мое личное дело. Моя личная жизнь. Пускай и не очень нравственная, но вовсе не противозаконная! — Секс с несовершеннолетними и наркотики преступны по законам любой страны.