Второе сообщение пришло от сотрудника одного из швейцарских банков, через который средства из разбросанных по всему миру нацистских фондов обычно переводились на счета живших в ФРГ людей "Одессы". В нем говорилось, что из банка в Бейруте в банк в Западной Германии переслали один миллион марок, которые получил наличными человек, десять лет назад имевший там счет на имя Фрица Вегенера.
Третье исходило от египетского полковника, занимавшего высокий пост в том отделе службы безопасности АРЕ, которому было поручено охранять завод No 333. За вознаграждение, достаточное для безбедной жизни в отставке, он согласился несколько часов побеседовать с агентом "Моссада" в одной из гостиниц Рима. Во время этой беседы полковник сообщил, что ракетам в Хелуане не хватает лишь надежной системы теленаведения, а разрабатывают ее в Западной Германии, и вся затея обойдется "Одессе" в миллион марок.
Данные сообщения вместе с тысячами других обработали компьютеры профессора Ювеля Неймана, израильского гения, впервые применившего ЭВМ для информационного анализа (впоследствии Нейман стал отцом израильской атомной бомбы). И если человеческая смекалка могла подвести, машинный разум безошибочно связал три сообщения в логическую цепочку, "вспомнив", что до скандала с женой в 1955 году под именем Фрица Вегенера назывался Эдуард Рошманн.
A в подвале у Леона Йозеф безапелляционно заявил:
- Я остаюсь здесь. Ни на шаг не отойду от телефона, по которому должен звонить Миллер. Достаньте мне мощный мотоцикл и бронежилет. Даю вам на это час. Если немец вдруг позвонит, я должен быть готов приехать за ним немедленно
- Если его разоблачили, вы все равно не успеете.
- Теперь понимаю, зачем они его предупреждали. Стоит ему на милю подойти к Рошманну, как его убьют.
Когда Леон ушел из подвала, Йозеф перечитал шифровку снова. В ней говорилось: "Согласно последним сведениям, успех разработки системы теленаведения для ракет Египта зависит от западногерманского промышленника по прозвищу Вулкан. Его настоящее имя Рошманн. Немедленно задействуйте Миллера, чтобы выследить и уничтожить Рошманна. Баклан".
Йозеф уселся за стол и начал заряжать свой "Вальтер ППК", время от времени поглядывая на молчавший телефон.
За ужином Байер вел себя как радушный хозяин - рассказывал свои любимые анекдоты и сам же над ними хохотал. Не раз Миллер пытался перевести разговор на тему о новом паспорте. Но Байер лишь хлопал его по плечу, просил не волноваться и добавлял: "Предоставь это мне, старик, предоставь это дяде Байеру".
Проработав восемь лет в журналистике, Миллер знал, как споить собеседника и остаться трезвым самому. Для этого лучше всего заказать белое вино - его подают как шампанское, в ведерках со льдом, куда при случае можно опорожнить свой стакан. Такую уловку Петеру, пока Байер глядел в другую сторону, удалось проделать трижды.
На десерт они распили две бутылки превосходного рейнвейна, и с Байера, одетого в тесный, наглухо застегнутый костюм, градом покатился пот. Толстяку вновь захотелось пить, и он заказал третью бутылку.
Миллер притворился, будто не верит, что ему всерьез хотят помочь с новым паспортом, поэтому за содеянное в сорок пятом во Флоссенбурге он угодит в тюрьму.
- Разве вам не понадобятся мои фотографии? - озабоченно спросил он.
- Да, пара штук, - Байер захохотал. - Не беда. Сфотографируешься в автомате на вокзале. Подождем, пока волосы у тебя отрастут подлиннее, а усы станут погуще.
- И что потом?
Байер придвинулся и обнял его за плечи пухлой рукой. Дыша перегаром в ухо журналисту, толстяк прошептал:
- Потом я отошлю их одному моему приятелю, и через неделю придет паспорт. По нему ты получишь права - придется, конечно, опять сдавать экзамен - и карточку социального страхования. А властям скажешь, будто пятнадцать лет прожил за границей и только что вернулся. Словом, старик, не переживай, все это пустяки.
Хотя Байер опьянел, он не сказал ни одного лишнего слова, а Петер не пытался чересчур давить на него, боясь, что тот заподозрит неладное и замолчит вообще.
Миллеру очень хотелось кофе, но он от него отказался, опасаясь, как бы Байер от него не протрезвел. Толстяк заплатил за ужин из туго набитого кошелька и направился к гардеробу. Была половина одиннадцатого.
- Какой прекрасный ужин, герр Байер, - пролепетал Миллер. - Большое вам спасибо.
- Зови меня просто Франц, - просипел толстяк, с трудом залезая в пальто.
- Думаю, большего из ночной жизни Штутгарт предложить не может, размышлял Миллер, одеваясь.
- Эх, глупыш! Ты еще ничего не видел. У нас классный город. Полдюжины хороших кабаре. Хочешь туда прокатиться?
- Вы намекаете, что у вас тут и.стриптиз есть?-спросил Миллер изумленно
Байер даже засопел от радости:
- Ты что, смеешься? Кстати, может, сходим посмотрим? Я иногда не прочь поглядеть, как раздеваются девочки.
Он дал гардеробщице хорошие чаевые и вышел на улицу.
- А какие ночные клубы есть в Штутгарте? - невинно спросил Миллер.
- Сейчас вспомню. "Мулен Руж", "Бальзак", "Империал" и "Зайонара". Потом есть еще "Мадлен" на Эберхардтштрассе...
- Эберхардт? Боже, какое совпадение! Так звали моего начальника, это он вытащил меня из беды и направил к адвокату в Нюрнберг! - выпалил Миллер.
- Хорошо. Хорошо. Отлично. Туда и поедем, - заявил Байер и пошел к машине.
Маккензен подъехал к "Трем якорям" в четверть двенадцатого. С вопросами он обратился к метрдотелю.
- Герр Байер? - переспросил тот. - Да, он заходил к нам сегодня. Уехал около часа назад.
- Был ли с ним высокий мужчина с короткими каштановыми волосами?
- Да. Они сидели вон за тем угловым столиком.
Маккензен с легкостью вложил в руку метрдотеля банкноту в двадцать марок и сказал:
- Мне позарез нужно его найти. Дело серьезное. С его женой плохо...
- Боже, - с искренним беспокойством пробормотал метрдотель, - какой кошмар! - Вы знаете, куда они поехали?
- Увы, нет, - метрдотель подозвал одного их официантов. - Ганс, вы обслуживали герра Байера и его гостя. Они не говорили, куда поедут отсюда?
- Нет, - ответил Ганс. - По-моему, они вообще никуда не собирались.