Но Маккензен не стал бы главным палачом "Одессы", если бы терялся в подобных обстоятельствах. В переделки он попадал не раз. Несколько минут Маккензен просидел за рулем "мерседеса", смирился с мыслью, что упустил Миллера, и стал размышлять, куда тот делся.
Если он ушел еще до смерти Байера, рассуждал палач, он поступил так потому, что или ничего от толстяка не добился, или, наоборот, что-то у него выпытал. Если справедливо первое, все в порядке, Миллера можно будет обезвредить и позже. Если же верно второе, один Вервольф может знать, какие сведения выудил у Байера журналист, - значит, несмотря на страх перед Вервольфом, придется ему звонить.
Поиски таксофона заняли у Маккензена десять минут. А монеты по одной марке для междугородных переговоров он всегда носил с собой.
Услышав неприятные вести, Вервольф долго осыпал Маккензена проклятиями. Наконец успокоился и скомандовал:
- Найди его как можно скорее! Бог знает, где он теперь!
Маккензен объяснил шефу, что ему надо знать, какие сведения Миллер мог выпытать у Байера.
Вервольф призадумался и вдруг испуганно выдохнул:
- Печатник! Он узнал имя печатника!
- Какого печатника, шеф?
Вервольф взял себя в руки.
- Я свяжусь с ним и предупрежу, - твердо сказал он. - Вот куда поехал Миллер. - Вервольф продиктовал адрес. - Отправляйтесь туда немедленно. Миллер будет или у печатника дома, или где-нибудь в городе. Если не найдете самого Миллера, разыщите его машину и не отходите от нее ни на шаг. К ней он возвращается всегда.
Вервольф бросил трубку, тут же поднял ее и попросил справочную. Узнав нужный номер, позвонил в Оснабрюк.
В Штутгарте Маккензен пожал плечами, повесил трубку и вернулся к машине. Мысль о предстоящей дальней поездке и новом убийстве его не радовала. Он устал не меньше Миллера, приближавшегося теперь к Оснабрюку. И Миллер, и Маккензен уже сутки не спали, а палач к тому же не ел со вчерашнего утра.
Продрогший до костей, сгоравший от желания выпить чашку горячего кофе с коньяком, он забрался в "мерседес" и тронулся к шоссе на Вестфалию.
ГЛАВА 14
На первый взгляд Клаус Винцер на эсэсовца совсем не походил. Во-первых, он был гораздо ниже нужного для СС роста в 180 см, во-вторых, страдал близорукостью. Сейчас, в возрасте сорока лет, он был располневшим, невзрачным, робким человеком с пушистыми светлыми волосами.
И впрямь, не было среди носивших форму СС людей с более странной карьерой. Он родился в 1924 году в семье некоего Иоганна Винцера, мясника из Висбадена, крупного громогласного человека, с двадцатых годов преданного сторонника Адольфа Гитлера и национал-социалистов. С детства помнил Клаус, как отец приходил домой после уличных боев с коммунистами и социалистами.
Клаус пошел в мать, и отец с отвращением смотрел на невысокого, слабого, близорукого сына-тихоню. Тому претили насилие, спорт и "Гитлерюгенд". Лишь в одном Клаус преуспевал: еще мальчишкой он загорелся любовью к искусству каллиграфии и изготовления красочных рукописей, что отец считал занятием для девиц.
Когда нацисты пришли к власти, дела отца здорово поправились: за свою преданность партии он получил исключительное право снабжать мясом местное подразделение СС. Молодые парни в мундирах со сдвоенными молниями в петлицах ему очень нравились, и он тайно мечтал однажды увидеть в черно-серебряной форме и сына.
Клаус склонности к этому не выказывал, предпочитая корпеть над рукописями, экспериментировать с цветными чернилами и красивыми шрифтами.
Началась война, а весной 1942 года Клаус достиг восемнадцати лет призывного возраста, но в армию его не взяли даже писарем - он не прошел медкомиссию.
Иоганн Винцер поехал в Берлин к старому товарищу по уличным боям, который теперь занимал видный пост в СС, в надежде, что тот вступится за сына и сумеет устроить его на службу империи. Эсэсовец, изо всех сил стараясь помочь, спросил, что у Клауса получается лучше всего. Покраснев от стыда, отец признался, что сын красиво оформляет рукописи.
Эсэсовец пообещал сделать все, что сможет, и спросил, сумеет ли Клаус изготовить на пергаменте красочную грамоту в честь некоего майора СС Фрица Зурена.
Клаус выполнил просьбу, и через несколько дней на торжественной встрече в Берлине эту грамоту Зурену преподнесли коллеги. Его, бывшего коменданта зловещего концлагеря Заксенхаузен, переводили в еще более зловещий лагерь Равенсбрюк. В 1945 году Зурена казнили французы.
Красиво оформленная грамота понравилась всем на встрече в берлинском штабе РСХА, в том числе и лейтенанту СС Альфреду Найоксу, тому самому, что организовал в августе 1939 года провокационное "нападение" на радиостанцию в Глейвице на польско-германской границе, оставив там трупы двух переодетых в немецкую форму заключенных из концлагеря как "доказательство" агрессии Польши, ставшее предлогом для начала второй мировой войны. По его просьбе Винцера направили в Берлин.
Не успевшего опомниться Клауса приняли в СС без всякого предварительного обучения и послали работать над совершенно секретным проектом. Ошеломленный мясник из Висбадена был на седьмом небе.
За выполнение проекта отвечала секция "Ф" шестого отдела РСХА. В берлинской мастерской на Дельбрюкштрассе эсэсовцы занимались изготовлением поддельных купюр по пять фунтов и сто долларов. Бумагу делали на имперской денежной фабрике в Шпехтхаузене, что неподалеку от Берлина, а задача работавших на Дельбрюкштрассе состояла в нанесении на нее водяных знаков. Клаус Винцер понадобился там из-за знания красок и бумаги.
Смысл этой затеи состоял в том, чтобы наводнить Великобританию и США фальшивыми деньгами и таким образом подорвать экономику этих стран. В начале 1943 года, когда немцы разгадали секрет водяных знаков на английских пятерках, группу по изготовлению клише перевели в девятнадцатый блок концлагеря Заксекхаузеи, где каллиграфы и граверы из заключенных работали под руководством СС над изготовлением клише для долларов и фунтов. Винцер проверял качество этих клише: эсэсовцы считали, что заключенные могут нарочно в чем-нибудь ошибиться.
За два года подчиненные обучили Винцера всему, что знали сами, и он стал блестящим фальшивомонетчиком. К концу 1944 года в девятнадцатом блоке изготовляли и поддельные удостоверения личности, которые пригодились бы эсэсовцам после падения Третьего рейха.