В 17 часов 30 минут Кальтенбруннер звонит Мюллеру, который в ответ просит подкрепления для вероятных силовых операций. Кальтенбруннер говорит ему, что он этим не занимается, так как он уже поручил генералу Гюттнеру принять меры на всякий случай.
Весьма необычно, что самые высокопоставленные лица, отвечающие за без-опасность фюрера и безопасность Рейха, пусть даже через несколько часов после покушения они сами уже знают, что Гитлер только ранен в результате взрыва, замыкаются в такой безынициативности. Таким образом, заговорщикам было предоставлено более четырех часов, чтобы они могли исчезнуть, если бы захотели. В Берлине все спокойно.
В 14 часов в штабе Вермахта во Франции раздался телефонный звонок из Цоссена, чтобы сказать одному из заговорщиков одно лишь слово: «Abgelaufen» («сработало», «покончено»). Пароль, который означает, что покушение дей-ствительно получилось, что нужно начинать операцию «Валькирия» (план, разработанный высшими военными, состоявшими в заговоре) против безоговороч-ных нацистов. Тысяча двести эсесовцев, размещенных в Париже, заблокированы без единого выстрела. Генерал Оберг, начальник немецкой полиции, аре-стован. Кнохен, шеф СД, тоже. Вечером этого 20 июля еще никто не сообщил из Германии ни по телефону, ни по телеграфу, что фюрер выжил.
Ответный удар будет ужасным. Но не для Гиммлера. И не для Мюллера.
И лишь 17 августа, через двадцать семь дней после покушения, Мюллер разра-батывает операцию «Aktion Gewitter» («Операция Гроза», другое ее название «Aktion Gitter» — «Операция Решетка»), которая началась на рассвете 22 авгу-ста. Новый поток арестов в Германии и на оккупированных территориях, глав-ным образом в коммунистических и социалистических кругах. Но, как он пред-писывал, при этом не трогали осведомителей, тех, кому было 70 лет и больше, больных или физически неспособных выдержать заключение в тюрьме или в лагере…
Чудесное великодушие Мюллера, того самого, кто несколькими месяцами рань-ше подписал директиву под кодовым обозначением «Пуля» (Aktion Kugel) — приказ ликвидировать без суда русских военнопленных, которые с 1941 года помогали обнаруживать в своей среде политических комиссаров. Так наказали тех русских, которые сопротивлялись полицейским и убийцам из НКВД. Абакумов в Москве потирал руки. Так же он будет радоваться в апреле 1945 года, когда узнает, что когда войска западных союзников приближались к лагерю Флоссенбюрг, Кальтенбруннер и Мюллер приказали полковнику Вальтеру Хуп-пенкотену безотлагательно повесить на мясницких крючьях адмирала Канариса и его товарищей по несчастью.
(Существует несколько версий того, как именно повесили Канариса и его сообщников. Помимо крючьев упоминались также рояльная струна и железный ошейник. — прим. пе-рев.)
Канарис слишком много знал о советско-нацистском сообщничестве. И случайно ли, что президент Народного суда (именно так!) который приговорил его к смертной казни, по имени Роланд Фрайслер, был не только членом нацистской партии: в 1919 и 1920 годах он был одним из наиболее активных и воинствен-ных немецких большевиков, которые пытались насадить в Германии револю-цию?
ГЛАВА XII
12.1. Операция «Выживание»
Мартин Борман, который в смутную пору 1919–1920 годов был казначеем доб-ровольческого корпуса Россбаха, в 1944 году очень хорошо понимал, что ни подпольное сопротивление, ни серьезный заговор не могут существовать, не располагая достаточными и в любое время доступными денежными средствами. Мюллер и подобные ему нуждались в специалистах по промышленным и финансовым вопросам, которые могли бы с минимальным риском осуществить круп-ную операцию, целью которой было одновременно создать секретные тайники с деньгами и сокровищами внутри Германии и эвакуировать за границу три чет-верти материально-финансовых запасов Рейха.
Не могло быть и речи о том, чтобы связаться по этому вопросу с Ялмаром Шах-том, попавшим в немилость после того, как Гитлер в 1938 году заменил его на посту министра экономики, а в следующем году и на посту президента Импер-ского банка Вальтером Функом. «У него нет ничего своего, кроме пристегиваю-щегося воротничка», говорил о нем фюрер. Никто не мог знать, какие козни он сможет придумать, стоит лишь довериться ему. Тогда Борман хватается за чело-века, который был его другом с середины двадцатых годов, когда его обязанности казначея нацистской партии вынуждали Бормана посещать промышленников и наиболее важных банкиров Германии.