— Ты это сумеешь? — спросил Павел Леопольдович. — Или нужен специалист?
— Вот мои выкладки, — протянул ему листок с записями юноша. — Здесь количество зарядов, их тип и мощность. При дефиците информации, который мы испытываем, вряд ли специалист сделает что-то большее. Впрочем, вам решать.
— А почему ты не хочешь использовать пластит? — просмотрев записи, задал вопрос Павел Леопольдович. — Модная нынче штука. И действенная.
— Слишком мощная…
— Можно регулировать. Опоясать тонкой нитью по периметру, как ты предлагаешь, и…
— И от чемоданчика останется одна пыль. От его содержимого тоже.
— Ладно, я посоветуюсь со знающими людьми. Давай дальше.
— "Дипломат" следует укрепить в штативе таким образом, — Леонид протянул профессионально выполненный чертеж, — чтобы после взрыва одна из его крышек, пусть это будет верхняя, упала, а другая осталась в зажиме, — он протянул второй чертеж.
— Но тогда вся кислота польется сверху вниз прямо на бумаги, — просмотрев выполненный второкурсником чертеж, заметил Журавлев. — Да и из нижней, вернее, из верхней крышки, оказавшейся внизу, кислота хлынет…
— А чтобы этого не произошло, — наготове уже был очередной лист, — следует использовать вот такое приспособление.
— Что это?
— Сбоку, под углом, расположена сильная ветродуйная машина, — принялся объяснять студент, — внизу — транспортерная лента. Все предельно просто.
— Да-а, оригинально, — не очень уверенно произнес Павел Леопольдович.
— Все предельно просто, — повторил юноша. — После взрыва крышка падает вниз на транспортерную ленту и уезжает в одну сторону, а листы, которые несомненно легче металла и в силу этого падают медленнее, сдуваются ветродуйкой в другую сторону. Я упустил одну деталь: "дипломат" должен крепиться на высоте четыре-пять метров.
— Хоть десять.
— Сильно высоко не надо. Но все это сработает лишь при условии, что бумаги просто лежат пачками, ничем не прикреплены к кейсу, не находятся в тяжелых папках…
— А если так?!
— Тогда нам не повезло. Но всего предусмотреть невозможно.
— А кислоту, льющуюся сверху, не снесет потоком воздуха на бумаги?
— Разный удельный вес… Хотя все может случиться, кто знает…
— Какова вероятность благополучного исхода?
— Некоторая часть бумаг вполне может быть повреждена…
— Я спрашиваю, какова вероятность? — жестко повторил Павел Леопольдович.
— А я говорю — всего не рассчитаешь! — не менее жестко ответил студент. — Но если вы хотите знать мое субъективное мнение… Не гарантию, а скорее предчувствие…
— Хочу.
— Вероятность того, что удастся завладеть содержимым сейфа, я оцениваю как семь к трем. Предполагаемые потери — от взрыва, от кислоты, — пять-шесть процентов.
— Хорошо, мы подумаем над твоим планом.
10
— Ну все, выходим на финишную прямую, — произнес Охотник.
— Немного грязная работа, — хмуро ответил ему Ледок. — Может, переиграем? Возьмем Лавина вместе с "дипломатом". Это надежнее, согласитесь.
— Шеф уверяет, что они смогут открыть сейф.
— Не верю я этому стратегу. Если у него не получится, на нас же и спишет.
— Что ты предлагаешь?
— Давайте, я пойду? Я возьму Лавина, пусть даже без старика, гарантирую.
— Нет! — отрезал Охотник.
— Но почему? Вы же знаете, что если кто и справится, то это я.
— Для работы подобного рода есть другие. Ни к чему тебе мараться.
— Кто пойдет?
— "Бельчата".
— Угу, — кивком одобрил выбор командира Ледок.
…К двенадцати народ в вагоне угомонился, но Охотник не начинал операцию почти до трех, выбрав наиболее оптимальный перегон.
Наконец сигнал был дан…
Двое "бойцов" застыли возле купе. Один из них, кинув взгляд в оба конца вагона, отогнул три пальца на руке и начал молчаливый отсчет:
Три. Два. Один.
Второй "боец", вставив клюшку ключа в замок, повернул ее, рывком откатил дверь в сторону и скользнул туда же, освобождая проем.
Первый шагнул внутрь, и товарищ тут же закрыл за ним дверь.
В купе горел один из ночников, прикрытый носовым платком. "Боец" мгновенно оценил обстановку: пассажиры располагались на левой нижней и правой верхней полке. Снизу, по всей видимости, спал пожилой: рядом на столике лежали очки и фуражка, сверху, на одеяло, была накинута старомодная куртка. Лица спящего не было видно, поскольку он был укрыт с головой.
Лавин, наоборот, спал, откинув одеяло, весь на виду, лицом к проходу.