Вот и теперь он стал воспринимать окружающий мир, уже стоя на коленях над телом снайпера, лежащего с окровавленным лицом и неестественно вывернутой, явно сломанной в локте правой рукой. Испугавшись, он профессионально запустил руку под ворот свитера снайпера, нащупывая пульс, и с облегчением вздохнул: тот был жив.
Знахарь разрезал ножом рукав на бушлате поверженного противника. Действительно перелом. Он завел ему руку за спину, соорудил из валявшегося неподалеку ящика шины, зафиксировал руку в нужном положении и с помощью снятого с него же ремня закрепил на шее. Получилась этакая перевязь наоборот, но суть от этого не пострадала. Сергей еще внутренне поиронизировал над собой: "Гиппократ… твою мать!"
Затем он привязал левую, здоровую руку снайпера к его правой ноге и перешел к его напарнику. Быстро и сноровисто связал его. Так вяжут барана перед тем, как его стричь или резать.
Проделав это, Знахарь лег на место поверженного снайпера, установил винтовку и посмотрел в видоискатель. Дом, где проживал Веренсен, располагался не напротив, а перпендикулярно, видимо разместить снайперов напротив не оказалось возможным, но двор, балкон и подъезд Веренсена просматривались и простреливались отлично. Еще одна снайперская группа, расположенная на другом чердаке, контролировала заднюю часть дома бельгийца.
Сергей вытащил из кармана мобильник.
— Галчонок…
— Наконец-то! Что так долго! Я чуть с ума не сошла!
— Детка, пора. Как только подожжешь шнур, сразу уходи.
…Пойду кое-что подкуплю, — сообщила Галина охраннице, чем несколько удивила ее, поскольку раньше никогда не отчитывалась, уходя. — Вернусь через часок. Или позже…
Дым из окна четвертого этажа сочился пока тонкой струйкой, но уже набирал силу…
23
В квартире Кнута Веренсена раздался телефонный звонок.
— Хэллоу, — подняв трубку, произнес хозяин квартиры.
— Господин Веренсен, я звоню по поводу облигаций. Вы понимаете, о чем речь?
— О, та. Я слюшать вас внимательно.
— Назначенный вами срок еще не истек. Надеюсь, сегодня еще не поздно представить облигации к погашению?
— Нет условно.
— Что? Я вас не понял.
— Извините, я хотел говорить — безусловно. Конечно.
— A-а… Хорошо. Сейчас к вам придет человек и принесет облигации…
— Та, понимать. Я был ожидать.
— Но к вам невозможно попасть. Наши конкуренты окружили весь дом, и охрана тоже вряд ли его пропустит.
— Я говорить секьюрити, чтобы его пропускать. Ноу проблем.
— Нет-нет, этого делать не надо. Вы только скажите своим телохранителям, тем, что у вас в квартире, чтобы они не стреляли в человека в шлеме.
— Что это? Я не понимать.
— Шлем. Каска. Ну… Хелм, — произнес Андрей по-немецки, полагая, что этот язык ближе и норвежцу, и датчанину, и бельгийцу, черт бы его побрал, ему не было даже известно, какой язык Веренсену родной, вдруг он вспомнил, что по-английски похоже звучит слово "руль" и произнес уже по-английски: — Хелмит, — тем более, что этот хрен был почти так же сладок, как та редька.
— А, хелм, понимать. Защитный шапка, правильно?
— Да, совершенно верно. Шлем. Так им и скажите, хорошо?
— Шлем, — добросовестно и в общем-то верно повторил банкир. — Карашо.
— Очень надеемся на вашу… — В последний момент Андрей решил не затрагивать тему порядочности и произнес: — На ваш профессионализм, господин Веренсен.
— О, та. Вы не можеть сомневаться.
— Всего доброго.
…Уже не новый пожарный автомобиль хотя и с выключенной сиреной, но довольно резво подъехал к импровизированному заслону и резко затормозил. Из него выскочили двое мужчин, облаченных в пожарное обмундирование, и с двух сторон подбежали к микроавтобусу. Это были Лавин и Шамышов.
— Отъезжайте! Не видите — дом горит! — прокричал Никита, подбегая к водителю.
Маркелыч с другой стороны молча рванул дверцу салона и, не давая себя разглядеть, резко, пружинисто скакнул внутрь, готовый смести любое сопротивление. Но не разглядывать его, ни тем более сопротивляться было некому: трое "торпед", раскинувшись на сидениях в разных позах, мирно пребывали в глубоких объятиях Морфея…
— Какого черта? — заорал водитель, потянувшись к рации. Он пил чай из собственного термоса и потому был в сознании.
Никита попытался открыть дверцу, но та была заблокирована изнутри. Тогда он, не вступая в дебаты с водителем, врезал кулаком по боковому стеклу, отчего оно разлетелось на мелкие осколки. Отомкнув дверцу, Лавин выволок водителя наружу, не дав ему воспользоваться рацией. Водитель сумел устоять на ногах, завязалась драка. Противник Никите достался не из слабых, и поединок мог затянуться, если бы не подоспевший Маркелыч. Он одним ударом в голову свалил водителя и крикнул запыхавшемуся Лавину: