— Надеюсь, ты не будешь глупить? — посмотрел он в глаза Кулибину.
— Не буду, — спокойно произнес тот.
— Вот и молодец. Андрюха, бери Сергея и пошли.
— Куда — бери?! — округлил глаза адвокат.
— На плечо, куда же еще! На руках-то ты вряд ли его утащишь!
— Я и на плече его один не утащу! Вон он какой здоровенный!
— Да что это у вас у всех сегодня за настроение такое — спорить со мной! — вспылил отставной прапорщик. — День повышенной солнечной активности, что ли?! Не понесешь и хрен с тобой! Я сам унесу! А ты держи пистолет, — он протянул Лукину оружие, тот отпрянул, как от ядовитой змеи, — будешь охранять эту кодлу до приезда ментов! Держи, говорю! Без "пушки" они тебе по башке настучат, и наручники не помешают.
— С ума сошел! Мне еще только ментов не хватало! Что я им скажу?
— Ты адвокат, тебе виднее, что им сказать.
— Да пошел ты!
Лукин нагнулся, рванул на себя тело Знахаря, с трудом взвалил его на плечо и, пошатываясь, пошел вниз, обтирая всю пыль с крашеных панелей.
— Погоди, мы первые выйдем из подъезда! — предупредил его Маркелыч и бесцеремонно пихнул в спину Охотника: — Шевелись, бандюга!..
В машине старый разведчик усадил Охотника на заднее сидение между собой и все еще не пришедшим в сознание Сергеем. Лукин, тяжело дыша, занял место водителя, и светло-зеленый "жигуль" покинул место событий.
— Сними наручники, мне так неудобно сидеть, — попросил Охотник.
Шамышов перестегнул их ему таким образом, что руки теперь находились спереди, но соединительная цепочка была пропущена под правой ногой, и это абсолютно лишало пленника какой бы то ни было свободы действий.
— Зачем это? — поморщился Охотник. — Вы что, боитесь?
— Ага, боимся, — улыбнулся Маркелыч. — Так что сиди и не вякай.
— Послушайте, у меня к вам есть предложение. Очень выгодное…
— Дед, я сегодня что-то нервничаю весь день, — не отрываясь от дороги, произнес Лукин. — Выключи приемник, очень тебя прошу.
— Слышал, что адвокат сказал? Посмотри мне в глаза! — Охотник повернул голову и увидел перед собой ирреально увеличенные толстенными линзами глаза старшего прапорщика, абсолютно дисгармонирующие с общей лепкой его лица. — Так вот, если ты вякнешь еще хоть слово про какие-то предложения и тому подобное, я испытаю на тебе вот эту штуковину, — сунул ему под нос Шамышов электрошокер. — Очень она меня заинтересовала. Ты меня понял?
— Понял.
— И ты мне поверил?
— Да.
— Правильно сделал, — разочарованно произнес Маркелыч, явно сожалея о том, что пленник оказался покладистым и не дал ему повода привести угрозу в исполнение.
— Дед, кончай махать своей дубиной! — хохотнул Лукин. — Ишь, понравилась ему игрушка. Ткнешь еще меня ненароком, и мы куда-нибудь врежемся.
— Не боись, я осторожно. Давай-ка, позвони Никите.
Продолжая вести машину, Лукин набрал номер телефона.
— Никита, это я. Как у тебя дела?
— Все о’кей. Кнут мировой парень, сейчас он сидит за компьютером, не отрываясь.
— Прекрасно.
— А что у вас?
— У нас почти все нормально.
— Что значит почти?!
— Почти — это Серега, который лежит без сознания на заднем сидении.
— Что с ним?!
— Электрошоковый разряд. Ничего, скоро оклемается.
— А Маркелыч?
— Да что сделается этому старому черту! С него как с гуся вода! — При этих словах Шамышов тихонько похлопал Лукина дубинкой по плечу, отчего тот дернулся и наградил его свирепым взглядом, брошенным в зеркальце заднего вида.
— Дай-ка мне трубку, — протянул руку отставной прапорщик.
— Слышь, Никита, мы тут между делом "языка" взяли.
— Какого еще?.. Черт, опять ты со своими фокусами!
— Да не, все нормально. "Язык" классный, он самый главный у них. Для подстраховки совсем не помешает. А то вдруг они очухаются, или подкрепление подойдет…
— Ой, дед… Ладно, я с тобой потом поговорю!
— Ага. Ну а тебя мы заберем, как договаривались, только звякни.
Шамышов нажал кнопку отбоя и отдал телефон Андрею.
— Можно спросить? — подал голос Охотник.
— Н-ну?.. — поглаживая дубинку, разрешил Маркелыч.
— Что потом?.. Со мной?..
— Ну, когда все сделаем, и если наш друг придет в себя, и если будешь себя хорошо вести, проголосуем и, при отсутствии возражений, отпустим тебя к твоим хозяевам, пусть они с тобой разбираются.
Охотник, повернув голову, посмотрел на Сергея. Тот был бледен и неподвижен.
— А если он не очнется?