Шахтеры Комстока охотно согласились бы с ним. Они работали в три смены, по восемь часов каждая. Спустившись на глубину полутора тысяч футов, где залегали самые богатые рудные жилы, они раздевались до брюк. Металлические каски защищали их от сыпавшихся сверху камней, а башмаки на толстой подошве - от кипящей глины. Каждые пятнадцать минут шахтеры, шатаясь, брели
на станцию охлаждения. Никто не выдерживал дольше. Пока одни работали, другие поливали их холодной водой или набрасывали им на спины смоченные ледяной водой полотенца. Только за один год «Консолидейтэд Вирджиния» израсходовала два миллиона фунтов льда - дневная норма на одного человека, таким образом, составила девяносто пять фунтов.
Когда открывали новую рудную жилу, а владельцы намеревались совершить манипуляции с акциями, шахтеров иногда держали под землей по две недели, чтобы они не могли кому-нибудь проговориться. Вниз им тогда доставлялись редчайшие деликатесы: икра, утки и омары, бифштексы, зажаренные лучшими поварами города, ящики лучших французских вин, чтобы скрасить досуг, и мягкие матрацы для ночлега.
Шахтеры не жаловались. Они развлекались, давая отдельным штрекам названия вроде «Вставай, Джек», «Пучеглазый», «Пусть уварится», «Левитикус», «Второзаконие». Несмотря на трудности и постоянную угрозу внезапной смерти от обвала или более затяжной - от туберкулеза, нм нравилась такая жизнь. Вирджиния-Сити был их городом. Выбравшись из подъемных клетей и отмыв грязь горячей водой прямо в здании шахты, они шествовали по улицам города с твердым намерением доказать, что именно они являются самыми высокооплачиваемыми шахтерами в мире. Каждое второе здание города было богато украшенным салуном или игорным домом, предназначавшимся для их развлечения; их ждали магазины с дорогой одеждой, театры, кулачные бои; для них играла музыка; а ниже по холму, за С-стрит, располагался район красных фонарей, который, по хвастливому утверждению обитателей Вирджиния-Сити, превосходил по размерам, разнообразию и привлекательности своих обитательниц все остальные города Запада. «Почетные гости города после визитов на шахты и обогатительные фабрики, после приема в клубе Уошоэ, после посещения баров на С-стрит или Оперного театра Пайпера по общему молчаливому согласию сворачивали вниз по крутому склону холма к «линии» - к двум рядам белых коттеджей, которые тянулись на протяжении двух кварталов вдоль Д-стрит».
???? 451
Вирджиния-Сити был по природе своей городом-холостяком; большинство его мужчин жили в центре в комфортабельных гостиницах. Небольшое число семей сели-
29*
лось на голом, но вполне респектабельном склоне холма над С-стрит, владельцы шахт - в своих разукрашенных домах в Усшоэ, управляющие, надсмотрщики, доктора, юристы, банковские служащие и клерки размещались в удобных коттеджах с маленькими аккуратными садиками. Для шахтерских семей предназначалась часть города, лежавшая ниже С-стрит. Она представляла собой растянувшиеся на целую милю джунгли из «халуп, построенных стена к стене, прижавшихся к обогатительным фабрикам или гигантским отвалам породы, халуп, пеоструганные и неокрашенные доски которых окрашивались в одинаковый серый цвет пыльными ветрами во время засушливого лета». Можно было пройти целые кварталы и не встретить ни кустика, ни стебелька травы; когда начинал дуть уошойский «зефир», он иногда поднимал жестяную крышу, а то и целую лачугу в воздух и опускал ее на землю в другом квартале.
Закона в этом городе было ничуть не больше, чем краски па стенах этих лачуг. На каждые сто убийств, происшедших, как считали, из-за нарушения заявочных прав или пьяных ссор, тринадцать преступников оказывались повешенными поспешно сформированным Комитетом бдительности, а восемь - шерифами графства. Дэвид Беласко, молодой актер из Вирджиния-Сити, который впоследствии стал одним из ведущих театральных режиссеров страны, говорил: «Я был одним из первых, кто привнес естественность в сцены смерти, и огромную помощь в этом оказал опыт, приобретенный мной в Вирджиния-Сити».
Один человек писал в Сан-Франциско: «Калифорния 49-го года в известной степени была преддверием ада, однако Невада может считаться тронным залом самого Плутона. За сорок дней моего пребывания тут я видел мошенп. гества, жульничества и проституции больше, чем за тринадцать лет жизни в нашем не слишком строгом в моральном отношении штате Калифорния».
Во время этих сатурналий какой-то пьяница решил прикурить от керосинового фонаря. Его высохшая на солнце лачуга занялась пламенем. Дул обычный здесь «зефир» Уошоэ. Огонь начал распространяться от дома к дому намного быстрее самых быстроногих членов вирджинской пожарной команды. Дома, высушенные за десятилетия пустынным солнцем, не просто загорались, а буквально взрывалиеь пламенем.
Тысяча домов выгорела за час. Чтобы уберечь здания шахт и обогатительных фабрик, был применен динамит. Но и это не помогло. Все покрывалось красным ковром огня который загнал жителей на самые верхние склоны, где они и сидели со своими пожитками.
Выгорел весь город: деловые кварталы, гостиницы, школы, церкви. Несколько шахт оказались охваченными огнем. «Общие потери составляли примерно десять миллионов, однако Вирджиния-Сити, выдававший на-гора на такую же сумму драгоценных металлов ежемесячно, мог просто пожать плечами, считая происшедшее скорее неудобством, чем серьезной потерей».
'Таким образом, подобно своим собратьям на Дальнем Западе, которые периодически выгорали дотла, Вирджиния-Сити, обратившись в пепелище, через два месяца отстроился вповь, превратившись в красивую столицу на склоне голого холма в центре еще более голой пустыни: новый Оперный театр Пайпера, обошедшийся в 150000 долларов, отель «Интернэшнл» высотой в шесть этажей. Миллионеры в Уошоэ построили еще более замысловатые резиденции в стиле рококо над С-стрит, а их женщины заказали себе новые наряды в Париже. Мужчины щеголяли здесь в платье от «Принца Альберта», привозили шеф-поваров из Нью-Йорка и рояли -из Бостона. Здесь были закрытые клубы для избранных, еженедельные вальсы и кадрили в «Энтр-ну». Социальная значимость зависела здесь от суммы овежедобытых денег.
А под всем этим уже целых шесть лет подряд днем и ночью вершилось величайшее инженерное чудо Невады.
В 1875 году туннель Сутро протянулся уже на более чем в ©семь тысяч футов в горе, и предетояло пройти еще двенадцать тысяч, чтобы добраться до минерального пояса Комстока. А пока Сутро упорно прокладывал себе взрывами путь вперед со скороетью двухсот пятидесяти футов в месяц, пробивая вертикальные вентиляционные колодцы в Маунт-Дэвидсон, Мак-Кей и Фейр вывогили миллиопы тонн камня и руды через стволы своих шахт. Каждая из этих тонн озпачала для Сутро потерю потенциальных двух долларов, которыми он мог бы оплачивать свой более чем двухмиллионный долг банкам.
На протяжении октября, когда Вирджиния-Сити догорал и когда пожар перекинулся на шахты «Консолидейтэд Вирджиния» и «Офир», в результате чего у них сгорели сотни погонных миль внутренней опалубки, Сутро, раздевшись до набедренной повязки, работал в своем забое, удваивая усилия как собственные, так и людей в надежде успеть пробить туннель до того, как шахты смогут вновь приступить к работе.
Но продвин{ение было медленным, мучительно медленным. Чем глубже они вгрызались в гору, тем невыносимее становились условия труда. И хотя в туннеле работали специально отобранные рабочие, даже лучшие из них не могли выдержать более двух или трех часов в жаре и отравленной атмосфере, когда воздух к тому же становился еще более тошнотворным из-за вони потеющих мулов. Сутро установил мощные вентиляторы системы Рута, привез из Германии сдвоенные компрессоры. И все-таки воздух оставался настолько отравленным, что люди выходили из забоя в полуобморочном состоянии. Кипящая вязкая глина пузырилась вокруг их ног, засасывая и ломая самые толстые бревна. Сутро решил закладывать только самые небольшие заряды взрывчатки из опасения, что крепления будут снесены взрывом.
И все же никто не дрогнул. Ядовитые газы, удушающая невыносимая жара и повсеместная опасность им были не в диковину. Проходили месяцы, годы, а они все продвигались вперед: десять тысяч, двенадцать тысяч футов от входа, семнадцать тысяч, восемнадцать… Потом -уже и вовсе нельзя было пользоваться порохом, камень приходилось преодолевать кирками. И наконец, когда было пройдено двадцать тысяч футов и они углубились в минеральный пояс, сернистые источники создали такую невыносимую жару, что казалось, пройти эту последнюю сотню мучительных футов выше человеческих сил.