«Лос-Анджелес был бурлящим городом, наполненным торговыми агептами и маклерами - пачипающими и опытными профессионалами; отели его были битком забиты, цены взмывали на астрономическую высоту и повсюду: на улицах, в печати, в домах и в клубах - непрерывно велась речь о земле».
Почти не было людей, которые не заразились бы этой лихорадкой. Видели даже полицейских, которые, совершая обход, продавали наделы прохожим, маклерской деятельностью занимались дантисты, рабочие, кучера. Встречались маклеры, которые не умели пагшеать собственной фамилии. Фруктовые ларьки размером десять на двадцать футов сдавались под маклерские конторы за сто долларов в месяц, а тысячи контор представляли собой просто стол в лавке или дома. Маклеры, которые не могли себе позво- пит г. я такой роскоши, как стол, шныряли по улицам, храня свои бумаги в шляпах.
Как и в дни спекулятивной лихорадки в Сан-Франциско, уборщицы, землекопы, повара покупали участки с десятипроцентной скидкой, тут же продавали их по полной цене, а но выручепные деньги приобретали документы на новые участки. При распределении земельных участков в Монровии маклеры могли покупать участки со скидкой в 30 долларов и рассрочкой на несколько месяцев. Вкладывая совсем немного денег наличными, можно было получать прибыль в тысячи долларов. Салуны Лос-Анджелеса превратились в круглосуточные маклерские конторы но торговле недвижимостью. Вкладчики капиталов, прослышав о новом намеченном распределении, гонялись за владельцами по улицам и даже в церквах пытались заключить сделку.
?Кулики сотнями заполнили улицы Лос-Анджелеса, их здесь называли «индейцами племени эскроу». Это были самые настоящие акулы, которые пристрастились к этому ремеслу в самые разгульные дни земельного бума в Канзасе. В запасе у них имелся целый ряд отработанных приемов: они развешивали апельсины на любых деревьях и продавали потом участок как плодоносящую цитрусовую плантацию. Они заказывали литографические изображения городов, участки в которых они якобы предлагали продать. На этих литографиях в одном углу изображался санаторий, в другом - роскошные отели, улицы были об- сажрньг пальмами, а из-за домов виднелись апельсиповые рощи.
Участок земли, отведенный под городок Чикаго-Парк и лежащий на песчаном откосе на берегу Сан-Габриэль, изображен был па рекламной литографии как берег полноводной реки с пароходами, устремляющимися к городским причалам. При этом маклеров совершенно не смущал тот факт, что река Сан-Габриэль четыре года из пяти пересыхала полностью, а в пору разлива глубина ее никогда не превышала нескольких дюймов.
Торговые агенты клятвенно заверяли, что предлагаемые ими земли родят все, что произрастает в тропиках и субтропиках, а недра ее при этой! таят нефть, железо, золото и серебро. Участки, о которых в рекламных проспектах утверждалось, что они богаты водой, оказались распо-
лоЯ'сипыми па дне водоемов; участки для постройки вилл находились па вершине какого-нибудь обрыва. Земельные владения в городах, которые в семи случаях из десяти так и оставались городами па бумаге, продавались по пятьсот долларов благодаря обещанию, что ежегодно акр земли будет приносить доход в тысячу долларов па одних только апельсинах.
Для того чтобы продать участки в Лопг-Бич, бывшей злополучной Американской колонии Уильяма Уилмора, торговые агенты рекламировали не только обсаженные деревьями улицы, купальни, горячее и холодное водоснабжение, по в качестве главной приманки - бильярдную для жепщин в местном отеле. Все, что когда-то отпугивало потенциальных покупателей земли в Американской колонии, превратилось в достоинства для Лонг-Бич.
«Индейцы племени эскроу», которых лос-анджелесская «Тайме» описывала как «прощелыг, попрошаек, нищих, тех, кто пытается пустить пыль в глаза местным жетелям, кто не решается закатать рукава, дешевых политиканов, отбросы делового мира и безденежных клерков», умели обвести вокруг пальца и вполне разумных людей.
Солидные торговцы недвижимостью в Лос-Анджелесе бывали несколько смущены, когда им приходилось соревноваться с подобными рекламными объявлениями своих конкурентов: «Что вы предпочтете? Клочок земли площадью сорок пять на сто тридцать футов в новом городе Мульткрайз в тридцати милях от Лос-Апджелеса и трех милях от ближайшего жилья, среди самых настоящих песков ^густыпи, усеянный камнями и заросший шалфеем, за триста пятьдесят долларов или богатую, ровную, податливую землю в одной миле от Лос-Анджелеса в окружении великолепно возделаппых окрестностей по цене 350 долларов за акр?»
Но и солидные торговцы не могли удержаться от чрезмерных восхвалений. На земельном аукционе в Ровене утверждалось: «Вам не придется обрабатывать землю, вам достаточно будет сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как она приносит вам богатство».
???? 545
Другой агент обещал: «Пол-акра лимонов вполне достаточно для содержания семьи», а третий восклицал: «Если вы захотите сорвать здесь арбуз, вам придется влезть на лошадь!»
35 Зап. К 1403
Одпа из реклам города гласила: «Здесь пет пи тумана, нн мороза, ни солончаков, ни землянок». Через несколько месяцев «то-то из остряков приписал: «ни города».
Большинство новых поселении, заложенных в жарких плодородных долинах к востоку от Лос-Лпджелеса, где много лет назад возникли Эль-Мопте и Сан-Бсрпардипо, сразу же приживались. Таким городом была Азуса к северу от Эль-Монте. По поводу нее была поднята такая рекламная шумиха, что, как и при основании Рено, люди стояли всю ночь в очереди. Столь велико было стремление поспеть к началу распределения участков, что стоявший в очереди вторым отказался уступить свое место за тысячу долларов, а стоявший пятым отверг пятьсот долларов. Из стоявших в очереди даже один человек па сто не видел отведенного под город места, тем по мепео в первый нее день аукциона было продано земельных участков па 280 000 долларов. К концу лета маклеры, занятые продажей земли в Азусе, получили прибыль в 1175 ООО долларов.
Предприимчивые пришельцы привозили сюда огромные капиталы, которые опи удваивали и утраивали через педелю после своего прибытия. Опи относились с насмешкой к старожилам Лос-Анджелеса из-за их робости и нежелания принимать участие в земельных спекуляциях.
Население города резко увеличилось и составляло теперь уже более ста тысяч жителей. Органы городского самоуправления тоже охватила горячка деятельности. Опи с помощью команды, вооруженной кирками и лопатами, расчистили городскую площадь. Мейп-стрит, Сприпг-стрит, Бродвей и Хилл-стрит, которые были до этого пыльными проезжими дорогами, преобразились в мощеные улицы, по которым ходили новые сверкающие лаком омнибусы. Когда сгусток энергии в лице Билли Уоркмепа был выбран мэром города и владельцы недвижимой собственности отказались проявить податливость, Уоркмен под покроьом ночи, в особенности после дождя, высылал рабочие команды, которые на улицах расставляли стойки с плакатами: «Плата за переправу 25 центов» или «Охота на уток в этом болоте запрещена».
Как это уже было во времена серебряного ажиотажа в Лидвилле и в Сан-Хуане, строителям приходилось стоять в очереди к лесопильням, чтобы успеть захватить свежераспиленные доски для возведения новых домов, деловых кварталов, гостиниц. Грузооборот Уэллс-Фарго поднялся с трехсот тысяч фунтов до семи миллионов. Процветали все отрасли деловой жизни. При этом бум избрал такую инерцию, что докатился и до Сан-Диего, лежащего в ста двадцати милях к югу, на самой мексиканской границе, и до Санта-Барбары, лежавшей в ста милях к северу; по центральной долине он докатился до Бекерсфилда и еще дальше иа север в долину Тыолэ; помнящую о Мюссел-Слоу. В движении на восток он прошел через долины Сап-Габриэль, Санта-Лиа и Бернардн- ио до города Сан-Бернардино; на западе он достиг океана, где у любой бухты или небольшого залива вырастали города и местечки. И все же мясник Филипп Лрмор в самый разгар этого бума объявил: «Это все еще только начало. Скоро начнется такой бум, что вся нынешняя шумиха будет выглядеть по сравнению с ним, как треск земляного ореха по сравнению с громом небесным».