— Ничего особенного. Рыба и кукурузные лепешки, — смущенно ответила Мэгги, зардевшись от похвалы.
Гордон с ужасом спрашивал себя, что он здесь делает, зачем вернулся? Но ответов на эти вопросы он не находил. Впервые за последние пять лет ему вдруг стало стыдно за свои грязные лохмотья, нечесаные волосы. Он даже не мог припомнить, когда последний раз умывался.
Легкий горный ветерок щекотал его ноздри, донося тонкий лимонный аромат, исходивший от Мэгги. Гордон почувствовал, как краска стыда заливает его лицо. Он даже не нашел времени, чтобы привести себя в порядок, прежде чем прийти сюда!
— Как, вы говорите, называются эти сладкие штучки?
Гордон вдруг вспомнил, сколько съел за обедом, и еще больше смутился. Она постоянно подкладывала ему в тарелку, а он, позабыв обо всем на свете, уплетал за обе щеки.
— Пирожки с черной смородиной. Я привезла варенье с собой из Англии.
— С собой из Англии? — удивленно переспросил он.
Он кивнула.
— Прошлым летом наварила сорок килограммов. Сама собирала. Жалко оставлять было. Столько возилась: и мыла, и чистила сама…
Мэгги тайком от тети Фионнулы взяла килограммов десять из кладовой и рассовала по сумкам, между бельем и выходными сорочками.
— А вы давно в Колорадо живете? — спросила она.
Т.Г. давно уже потерял счет времени.
— Я приехал в… восемьдесят восьмом, кажется. Значит, получается около пяти лет.
— Почему вы приехали сюда?
Он улыбнулся:
— Я приехал сюда по дороге. — Он выдержал небольшую паузу и, улыбнувшись, добавил: — За золотом, конечно.
— Да, конечно! — весело рассмеялась она, оценив его шутку.
Черная туча медленно наползла на луну и вскоре закрыла ее совсем. Горы утонули во мраке, и, казалось, стало вдруг холоднее и неуютнее.
— Вы не замерзли?
— Нет, спасибо, а вы?
— Нет, мне не холодно. Я привычный. Под утро наверняка снег пойдет.
— Да. Похоже на то.
— В горах зима наступает рано.
Разговор начал угасать, едва начавшись, и наступила одна из тех минут молчания, которые прерывают иногда самые оживленные беседы.
— Вы уверены, что не замерзли, а то, может, вернемся назад? — нашелся наконец Гордон.
— Нет, нет. Я совсем не замерзла.
— А в «жилых помещениях» у вас тепло?
Она рассмеялась в ответ, почувствовав тонкую иронию в его вопросе.
— Откровенно говоря, у нас под дверью щель такая, что слон пройдет, поэтому не жарко.
— Я завтра посмотрю, что можно сделать, а пока завесьте одеялом.
— Что? Дверь?
— Нет, щель!
— Ах да… спасибо. Я так и сделаю.
— А как у вас вообще дела?
— Горди…
— Меня зовут Т.Г., — перебил он.
Мэгги посмотрела на него с удивлением:
— Вы что, действительно хотите, чтобы я вас так называла?
— Это мое имя.
— Хорошо.
Некоторое время они шли молча.
— Простите, я вас перебил. Вы начали говорить что-то, — напомнил Т.Г. и, заметив ее недоумение, пояснил: — Помните, я вас спросил, как дела, и вы хотели что-то сказать.
— Да, хотела и чуть не сказала неправду, — призналась она.
— Что-то случилось?
— Я не могу найти рабочих на шахту. Но вы, наверное, уже слышали?
— Я не сую свой нос в чужие дела, мисс Флетчер, — неожиданно резко и даже с некоторым презрением ответил Гордон.
— Если хотите, чтобы я называла вас Т.Г., то зовите меня Мэгги.
От такого предложения ему стало немного не по себе. Называть ее по имени он вряд ли сможет. Это предполагает некоторую фамильярность. Чего ему меньше всего хотелось, так это перейти с ней на «ты».
— Вы ведь знаете, почему никто не идет работать на мою шахту?
— Знаю.
Она вздохнула:
— В общем-то, вы предупреждали, что на шахте живет привидение.
— Предупреждал, — отвечал он односложно. Казалось, ему неприятно говорить на эту тему.
— Так вы правда не верите в привидение?
— Я? Нет! Но все остальные верят. В этом-то вся загвоздка.
Они остановились у поваленного дерева. Гордон обмахнул ладонью невидимую в темноте пыль со ствола, и они сели.
— Горди, я не знаю, что делать, — тихо сказала она, устремив взгляд в горы. — Чего я только ни перепробовала, где только ни была, но все напрасно. Ни один не согласился. Я даже была в Серебряных Ручьях. Мне сказали, что там живут китайцы, и я решила попробовать. Оставила Вильсона с вдовой Нузмен, взяла мула у одного старика старателя и поехала прямо в Серебряные Ручьи. Дорога заняла целых четыре дня: два туда, два обратно — и все коту под хвост. Китайцы просто рассмеялись мне в лицо. Даже до них дошли слухи о Проклятой Дыре.