Роза смахнула с ресниц слезы. Странно, смешно, но она плакала от восторга. Потрясенные зрители, забыв о том, что представление продолжается, шептались, превознося Зигфельда и Верити Байрон – самую красивую из всех его артисток – стройную, как кипарис, хрупкую, как лунный свет, заливавший сцену. Розе очень хотелось закричать на всю галерку: «Это моя лучшая подруга! Я знаю ее как облупленную!», но она все же сдержалась. С нетерпением ждала она окончания представления, чтобы пробиться к Мисси за кулисы и поздравить ее с потрясающим успехом.
В заключительной сцене Мисси чинно прогуливалась по сцене в фиолетовом платье с кринолином а ля Мария Антуанетта. В правой руке она держала огромный веер из страусовых перьев, а левой прижимала к груди крошечную собачку чихуахуа…
Едва опустился занавес, Роза со всех ног бросилась с галерки вниз, на улицу, и, обойдя здание театра, оказалась у служебного входа. Там уже выстроилась целая очередь из модно одетых мужчин: все они были в элегантных пальто, шелковых шарфах и шелковых шляпах… Швейцар принимал у них «записки» для девушек. Розе показалось, что некоторые «записки» очень напоминают футляры для драгоценностей…
– Эй, господин швейцар, – крикнула Роза, пробиваясь поближе к входу. – Передайте, пожалуйста, мисс Верити Байрон, что к ней пришла ее подруга Роза.
Окинув ее безразличным взглядом, швейцар стал снова принимать «записочки» поклонников, аккуратно сортируя их по именам адресаток и не забывая при этом взять плату за услуги почтальона – Роза хорошо видела, как некоторые мужчины совали ему в карман десятидолларовые бумажки.
– Послушайте! – повторила она сердитым тоном. – Вы что, оглохли? Я же ясно сказала: передайте Верити, что ее хочет видеть подруга. Меня зовут Роза Перельман.
На этот раз он даже не повернул головы. Роза уперла руки в боки и собиралась было высказать наглому вышибале все, что она о нем думает, но, заметив на себе любопытные взгляды нескольких молодых людей в шляпах, решила не устраивать скандал – ведь это могло дурно отразиться на репутации Мисси…
Придется ждать, когда Мисси сама выйдет. А может… Улучив минуту, когда швейцар отвлекся на очередную сделку, она бесшумно скользнула за его спиной к служебному входу и для верности еще бежала некоторое время по грязному коридору.
– Эй! – окликнула она проходившую танцовщицу. – Как мне найти Верити Байрон?
– По лестнице, третья комната направо, – ответила та, продолжая идти.
Дверь была усеяна серебряными звездами, висела табличка «Девушки Зигфельда», и когда она открыла эту дверь, ее глазам они все и предстали, все двенадцать – хохочущие, говорящие разом, в нарядных шелковых платьях предвкушавшие праздничный вечер. В центре стояла Мисси, к ней лезли с поздравлениями, обнимали, целовали, воплями встречая все новые записки, уже завалившие туалетный столик, и букеты цветов.
Роза подумала, что такой красивой она ее еще не видела. На Мисси было прелестное платье из розовой тафты, руки ее украшали бриллиантовые браслеты в форме змей, а волосы были заколоты бриллиантовыми же шпильками. Но Роза понимала, что главное было не в богатстве наряда – в этот день ее лучшая подруга, бедная девчонка с Ривингтон-стрит, стала бродвейской звездой.
– Роза!
Остальные артистки с удивлением уставились на Мисси, бросившуюся на шею какой-то незнакомой, скромно одетой женщине.
– Ах, Роза! Как я рада, что ты пришла! Я достала тебе билет на самое хорошее место. Надеюсь, ты все видела? Расскажи, пожалуйста, какие у тебя впечатления. Тебе понравилось?
Роза улыбнулась:
– Мистер Зигфельд сдержал слово. Он превратил Мисси О'Брайен в звезду первой величины Верити Байрон. Ты была неотразима, Мисси!
Мисси рассмеялась; вдруг лицо ее помрачнело, и она прошептала Розе на ухо:
– Понимаешь, Роза, я чувствую себя как-то неловко: я ведь здесь ничего не делаю. Остальные девушки танцуют, поют, показывают акробатические номера. А я? Просто подхожу к краю сцены и даю зрителям возможность на себя посмотреть…
– На мой взгляд, за двести долларов это вполне достаточно, – спокойно проговорила Роза. – Если Зигфельду захочется, чтобы ты еще пела и танцевала, пусть платит тебе тысячу баксов в неделю!
– Может быть, ты и права, – рассмеялась Мисси.
– Кстати, я заработала пятьдесят долларов на твоем билете, – призналась Роза. – Согласись, я бы выглядела жалко по соседству с этими выряженными дамами в партере. Надеюсь, ты не обижаешься?
– Что ты, что ты! – воскликнула Мисси. – Мне и самой надо было это предусмотреть…
– Ничего тебе не надо было предусматривать, – улыбнулась Роза. – И вообще, надо тебе как можно скорее забыть о том времени, когда ты была бедной.
– Как же я могу об этом забыть? – возразила Мисси. – Ведь именно тогда я познакомилась с тобой. А тебя я никогда не забуду. Ты по-прежнему моя лучшая подруга. Ты и Зев. Кстати, а где он?
– Разве ты не знаешь? – удивилась Роза. – Об этом говорит весь Нижний Ист-Сайд – от мясника до дворника. Зев Абрамски продал свой ломбард и уехал в Голливуд. Говорят, он собрался сколотить состояние на кинобизнесе.
Мисси с недоумением посмотрела на букет красных роз.
– Говоришь, уехал? И ни с кем даже не попрощался? Даже со мной?
Мисси стало грустно и одиноко. У нее всегда было чувство, что этот человек где-то рядом, что к нему, как и к О'Харе, всегда можно прибежать за помощью в трудный час. Зев Абрамски был ей не просто другом – он стал частью ее жизни. И вот он исчез, даже не попрощавшись.
– Поверь мне, Мисси, – прошептала Роза, обнимая подругу за плечи, – это только к лучшему. Он ведь тебе не пара. Зев прекрасно понимал это. Вот он и уехал, не оставив даже адреса до востребования. Забудь о нем, Мисси, живи своей собственной жизнью, радуйся, веселись, наслаждайся молодостью, славой.
К подругам подошла одна из артисток.
– Извините, но пора идти на банкет. Мисси грустно посмотрела на Розу и сказала:
– Мне пора. Зигфельд устраивает банкет в ресторане «Ректор». Приходи ко мне в гости, Роза! Чем скорее, тем лучше. Обязательно возьми с собой девочек.
Роза внимательно посмотрела ей в глаза – Мисси выглядела такой хрупкой и беззащитной! Тяжелые серьги и бриллиантовые заколки лишь подчеркивали детское выражение лица.