-Коваль Григорий Семенович? – задала она вопрос, чтобы окончательно убедиться, что перед ней именно тот человек, которого она ищет. Получилось как-то официально, по - милицейски. Старик напрягся.
-А вы собственно, кто?
Что ответить? Сказать, что я твоя Катя? Не поймет. 54 года прошло. Она сама его еле узнала.
-Я, Катя, корреспондент местной газеты, - соврала девушка.
-«Полоцкого Вестника»? – удивился Коваль.
-Его самого, - утвердительно кивнула головой москвичка.
-У меня редакционное задание, написать статью о героической обороне города, в свете 50 летия Победы, - на ходу выдумывала Екатерина.
-Это милочка не ко мне. Я в глубоком понимании этого слова, не совсем военный.
-Но вы же военврач третьего ранга? Разве это не военный? – последовал со стороны Ереминой свой контраргумент.
-Вы хорошо осведомлены. Не иначе были в больнице, где довелось мне поработать. Я давно на пенсии. И кстати, военврач он вроде и военный, но хирург. Вам, скорее всего, нужен будет пехотинец или артиллерист. Что проку о хирурге писать? Да и в Полоцке мы недолго были.
-Вы имеете в виду военный госпиталь № 431? – не отставала Екатерина.
-Его самого, - подтвердил мужчина.
-А разве хирурги мало сделали для нашей победы? Кто выхаживал раненных и ставил их в строй? Мы незаслуженно забываем не только работников тыла, но и военных медиков. Я хочу написать не только о пулеметчиках и танкистах, но и о вас, - настаивала Катя.
-Ну, что - ж, коль вы так желаете, то пройдемте ко мне в квартиру, - позвал Коваль ее в гости. В жилище Григория Семеновича было пыльно и не прибрано. Типичное холостяцкое помещение. Он бросил на подоконник свою ношу и шаркающими шагами направился в кухню.
-Ничего кроме чая предложить не могу, - послышался шум воды.
-И не надо. Я же не есть, сюда пришла, а побеседовать, - крикнула Еремина в другую комнату. Она прошлась по комнате, осматривая ее убранство. Обычная мебель для подобных квартир. Разве, что большой абажур над круглым столом, в стиле 30-х годов. Достоянием хозяина, судя по отсутствию стенки с хрустальной посудой, и наличию полки с книгами, были явно не материальные блага, а духовное направление.
-Извините за беспорядок. Прибраться все как-то не доходят руки, - появился в комнате хозяин.
-Вы живете сами?
-Скорее вас интересует вопрос, женат ли я? Нет, Катенька.
Ей или показалось или имя Катенька, он повторил с какой-то скрытой нежностью.
-Как-то не сложилось. Чего греха таить, женщины в моей жизни были, но до женитьбы дело не дошло. Но, вы же не по этому вопросу ко мне пришли?
-Знаете, чтобы написать о человеке заметку нужно понять его. Чем он дышит, как мыслит, как живет? Можно конечно отделаться и формализмом. Парочкой простых фраз, которые абсолютно ничего не скажут о герое, - ответила гостья.
Собеседник с интересом посмотрел на журналистку.
-Вы слишком молоды, а уже мыслите критериями маститых писателей. Кому сейчас нужны эти копания? Сейчас все думают, как выжить самим, и какой-то старик со своими воспоминаниями никого не заинтересует, - смотрел пессимистичней на эти вещи хозяин квартиры.
-Возможно, вы и правы. Читателю будет на это наплевать, а вот мне нет. Чтобы научиться писать как Шолохов или Фадеев, нужно все пропустить через себя. Я только этому учусь и не хочу вырасти безразличной, - сама себе удивилась Катя, выдавая такие «перлы».
-У вас хорошая библиотека, - похвалила его гостья, подойдя к книжной полке. Она провела пальцами по корешкам книг.
-У вас столько томов со стихами. Хотите, я угадаю, кто ваш любимый поэт?
Григорий Семенович замер в ожидании.
-Сергей Есенин. Угадала? Могу поспорить, что вы знаете много его произведений наизусть и, наверное, даже читали их когда-то девушкам? – задела Еремина за струны души военврача.
-Только одной, - грустным голосом ответил врач.
-Почему одной? Другие не заслужили?
-Они просто не понимали поэзии, - пояснил Григорий Семенович.
-С этой одной у вас не сложилось? – хотела Катя услышать от Григория отношение мужчины к их мимолетному роману.
-Война разлучила нас, - вздохнул старик. Катя потянулась к верхней полке и вдруг замерла от неожиданности. Там стояла старая групповая фотография сотрудников госпиталя, сделанная в конце июня 1941. Она осторожно взяла ее в руки.