Много ели, пили, смеялись. Я набрался, и с определенного момента все помню урывками. Рядом со мной садились гости, я пил с ними, и проваливался в пьяный сон, а когда всплывал, рядом уже сидел и протягивал мне рюмку кто-то другой. Последний, кого я помню в тот вечер, снова была Ива. Солнце уже село, похолодало. На ней уже была куртка от розового спортивного костюма, а ко мне она подошла, чтобы накинуть мне на плечи теплый плед. «Спасибо, Ива! — сказал я. — А где в-ваш супруг?» «О, он давно, так сказать, баиньки, — засмеялась Ива. — С водки его иногда сносит, а сегодня он выпил немало». Почему-то я почувствовал удовлетворение от того, что Ивин муж не сможет сейчас подойти, и сесть на скамейку между нами. «У вас очень красивое имя и сами вы… очень красивая, — сказал ей я. — А еще вы потрясающе умеете выливать воду себе на грудь». Я с трудом подбирал слова, комплимент вышел в высшей степени двусмысленным, но Ива от души расхохоталась. «А у вас очень сексуальный голос, — ответила она. — Я еще по телефону заметила, когда Абик давал вам трубку, помните? А в жизни еще больше». Помню, что я улыбнулся, хотел поцеловать Абиковой жене руку, и… больше ничего не помню. Когда поздним утром следующего дня я пришел в себя, Ивы уже не было, ночью Дашуня захворала, и ее с матерью увезли в Москву. Не знаю, конечно, что я буду вспоминать на смертном одре, но в шорт-листе точно будет выписывающая страстные иероглифы туго обтянутая розовым Ивина задница и просвечивающая через мокрую маечку ее божественная грудь.
Дела у нас шли великолепно, и совершенно очевидно было, что качественный скачок произошел с приходом в компанию Аббаса. Я долго думал над этим обстоятельством в разрезе справедливого вознаграждения ему за это. Как менеджер проектов, ведущий одновременно полтора десятка объектов-квартир, Аббас получал в месяц до пяти-шести тысяч долларов, но это было несравнимо с прибылью, которую он приносил организации — то есть, нам с Сашей. Всю ее мы с Качугиным вкладывали в торговлю итальянской сантехникой, аксессуарами и кухонной мебелью, избегая таким образом необходимости кредитоваться под бешенные проценты. Где-то на рубеже девяносто пятого и шестого годов мы заказали комплексный аудит, аналитику и перспективный план нашего бизнеса, который показал, что при неизменных темпах роста к концу девяносто восьмого года только торговый оборот только достигнет 30 миллионов баксов, общий со строительством — 50-и, а мы с Сашей, как совладельцы такого бизнеса, сами будем «стоить» по несколько миллионов долларов. В отдельном, секретном разделе исследования речь шла о том, что такой по размеру бизнес просто необходимо выводить из-под крокодильского российского налогообложения в офшорную зону — на Кипр, в Гонконг или BVI. Сделать это было легко, стоило — копейки, перспективы были самые радужные. Именно после изучения этого обширного доклада, учитывая, какую роль в этих перспективах сыграл приход в компанию Аббаса, я предложил Саше Качугину сделать того компаньоном, впрочем, младшим, с 20 % процентами участия. Саша даже не удосужился выслушать аргументы в пользу моего предложения, а отказал сразу и бесповоротно. Я спросил о причинах, но Саша от прямого ответа уклонился. Я сказал, что намерен настаивать, и тогда Саша «просыпался», что Аббас не нравится Рите, и что Рита никогда не согласится, чтобы тот был ее компаньоном. Я спросил, почему, — и Саша ответил, что у Риты это физиономистическое. Я не стал говорить, что это какой-то бред собачий, вместо этого осторожно намекнув, что, вообще-то, Рита нашим с ним компаньоном не является. Саша долго жевал, но потом сказал, что уже является — де-факто и скоро станет де-юре. Ведь он, Саша, волен делать со своей долей все, что захочет, верно? «Разумеется», — сказал я, и разговор на этом закончился. Я еще не знал, чему предвестником будет это разговор.
Ощущая перед Аббасом определенное чувство вины за то, мне не удалось сделать его партнером, я единоличным решением поднял ему зарплату. Аббас, разумеется, поблагодарил, но было видно, что он несколько удивлен.
— Не подумай, что я ищу добра от добра, Арсений, — осторожно начал он со мной разговор, когда мы как-то после работы вдвоем отправились поужинать в один уютный ресторанчик. — Или, упаси Бог, собираюсь поставить под сомнение твое решение о поднятии мне оклада. Но, честно говоря, я люблю понимать, откуда у любого события, касающегося меня, что называется, ноги растут. Без обид, шеф! Прозит!