— А пуля? — с трудом ворочая языком, спросил я после того, как мы махнули по очередной. — По пуле вычисляется ствол и его владелец. Это прокол. Ты мог подставить Бориса.
Аббас объяснил, что пуля застряла в подушке, предусмотрительно оставленной на пассажирском сиденье машины, стоявшей в ряду следующей за Диминым джипом.
— А машина эта случайно оказалась «москвичом» Олега Лазарева, моего прораба. Олег забрал ее со стоянки рано утром и, таким образом, увез пулю с собой. Вот она, сохранил на память.
И Аббас вынул из кошелька практически не деформировавшуюся пулю калибра 7,62. Я осторожно двумя пальцами взял теплый кусочек металла стоимостью больше 50 тысяч долларов. Да, я уже давно перестал удивляться Аббасу, вот только он не переставал меня удивлять.
— А звук выстрела? — подхватился я. — Винтовка же без глушителя? Это же гром в ночи! Как ты решил эту проблему?
— Ай, да шеф! — со смехом хлопнул себя по ляжке Аббас. — Ничего-то от тебя не утаишь! Верно, возникла такая проблемка. Если бы не мотоциклист с пробитым глушителем, заехавший во двор в полчетвертого ночи, даже не знаю, что бы я делал!
Его глаза смеялись.
— Тоже Олег — прораб? — догадался я.
— Ага, — утвердительно кивнул Аббас.
— Не сдаст? — нахмурился я.
— Нет, — категорически помотал головой Аббас. — Олег верен мне, то есть, я хотел сказать, нам, фирме. К тому же, пять тысяч долларов — хороший стимул, чтобы держать язык за зубами.
Я снова протянул Аббасу руку.
— Но все равно я против, чтобы проблемы с Сашей Качугиным решались подобным образом, — сказал я, стискивая его пальцы.
— Да ты чего, шеф?! — воскликнул Аббас, морщась от боли. — Это же я просто так, для примера того, какие альтернативные пути могут быть для решения любой проблемы!
— Да шутю я, шутю! — засмеялся я, отпустил его пальцы и через стол сгреб Аббаса в пьяные объятия.
В этот вечер мы нажрались, как свиньи, глубокой ночью оказавшись у него дома на проезде Шокальского. Вызвали девок, но из приехавшего на смотрины «веера» выбрали одну, по имени Катя, чем-то напоминающую Абикову жену, и с энтузиазмом одну на двоих до утра «разлиновывали» ее в супружеской постели Эскеровых. В редкие минуты, когда я всплывал из алкогольного полузабытья на поверхность реальности, мне казалось, что никакая это не Катя, а Абикова жена Ива, стоя надо мной на коленях, смотрит на меня похотливым взглядом, сотрясаемая сзади мощными ударами мужниных бедер.
Не то, чтобы наши отношения с Сашей Качугиным начали как-то портиться — нет, такого не было. Мы с Аббасом «стройку строили», они с Ритой — торговали. Прибыль от обеих форм деятельности мы сваливали в общий котел, и брали из него «для сэбэ» строго поровну. Но — былого безоблачного и безветренного взаимопонимания больше не было. Тем более, что торговая «голова» нашего двухголового бизнеса все чаще и чаще не помогала «голове» строительной, а мешала. С расширением торгового оборота задержки в поставках становились все более и более обычным делом, а это неизбежно самым негативным образом сказывалось на ведении дел у заказчиков ремонтных контрактов. Выяснения отношений с «торгашами» становилось обычным делом, и поскольку Аббас этим ввиду отсутствия отношений с Ритой заниматься не мог, вся эта склока легла на меня. Я пытался решать вопросы с Сашей, но он резонно отвечал, что он занимается финансами, и отправлял меня к Рите. С Ритой же говорить было бесполезно, она не могла и, главное, не хотела влиять на ситуацию. В конце концов мы с Ритой очень крупно поругались, и в нашей «торгашеской вотчине», магазине «Арми-Сан» я появляться перестал. Когда я рассказывал Аббасу результаты очередных бесплодных переговоров, тот, нервно заглатывая дым бесконечных сигарет, как бешеная муха носился по кабинету, зомбируя меня предсказаниями о грядущих проблемах то с одним, то с другим заказчиком. Как правило, заканчивались эти нервные разговоры прогнозами, что если мы с Сашей не разделим торговую и строительную ветвь нашего бизнеса, то «будут проблемы». «Будет мокрота, квас потечет!» — вспоминалось мне предсказание мадам Токарчук из незабвенной «Интервенции», и мне становилось плохо.