— Потом я рожу тебе девочку, — прошептала Дарья. — Маленькую, очень красивую, похожую на свою бабушку.
— На обеих бабушек, — поправил я, ловя губами ее рот. — Она будет меня любить?
— Конечно, она будет тебя любить! — шепотом заверила меня Дарья, вливаясь в мой поцелуй.
Я наслаждался ее мягкими, податливыми губами, их каким-то особым, совершенно неповторимым вкусом. Сердце, словно опущенное в парное молоко, по всему телу рассылало волны восхитительного тепла, и я чеетко осознавал, что так сладко замирает оно не от восхитительности поцелуя, и даже не от предвкушения того, что за ним последует, а от внезапности и остроты желания, чтобы мне в подставленные руки лег маленький запеленутый комочек, плоть от плоти моей, и чтобы никих сомнений в том, что я этим комочком любим не было априори, по определению, и чтобы от осознания этого веки изнутри вспухли горячими и совершенно нестыдными слезами. Господи, сколько же времени я гонялся за деньгами, успехом, победами, преодолевал трудности и неудачи, — в общем, занимался вещами столь же материальными и осязаемыми, сколь и бездуховными. И в пылу этого перманентного сражения проглядел, упустил, не понял и собственного сына, и любовь самой близкой в жизни женщины, — наверное, даже не одной близкой женщины. И только сейчас, на шестом гребаном десятке лет, когда к финишу куда как ближе, чем от старта, вдруг стало ясно, чего хочет мятущаяся душа на самом деле, что есть пристань тихая, где покой. И от того, что порял вдруг это про себя, стало мне вдруг удивительно легко, уверенно и понятно.
Потом мы завтракали остатками вчерашнего ужина, а потом дверной звонок вновь запиликал свою жизнерадостную мелодию, в сравнении с которой «Марш энтузиастов» казался погребальной фугой.
— Ур-ра! — подхватилась Дарья и бросилась открывать. — Я ж говорила, завтра все будет!
Это был хозяин квартиры.
— Здрасьте, дядя Арсений! — улыбнулся Володя, от локтя, сверху вниз, как закрывающийся шлагбаум, подавая мне руку. — Как добрались?
— Нормально, спасибо, — улыбнулся я. — Только давай без дяди, а то прям Простоквашино какое-то получается.
Володя белозубо рассмеялся.
— Заметано! Но на «вы», а то как-то неудобно.
Мы сели в гостиной, Дарья всем налила чай.
— Ну, що, народ! — улыбчиво спросил Володя, отхлебывая из чашки. — Як справы?[i] Яки планы?
— А у тебя? — не дав мне даже раскрыть рта, переспросила Дарья. — Кстати — ты принес?
— Что принес? — непонимающе задрал брови парень.
— Ну, то, что обещал? — хмурясь, пояснила Дарья.
— Я что-то обещал? — изобразил совершенно непонимающую физиономию Володя. — Блин, не помню, в натуре, ничего! Я тут головой ударился…
Мой взгляд, обращенный на хозяина, мгновенно стал участливо-озабоченным, а Дарьин — растерянным. И тут Володя, хитро сощурив глаза, весело заржал. Дарья грохнула чашкой о блюдце, чайные брызги полетели в Володю, досталось и мне.
— Ты обещал, что если я приеду к тебе в гости, ты дашь это попробовать! — зашипела Дарья, как гадюка перед прыжком.
— Да принес я, принес! — еще смеясь, сказал Володя, вытирая чай с лица. — Это я так, пожартуваты[ii] решил, а то что-то вы кислые сидите.
— Пожартуваты! — передразнивая Володю, затрясла головой Дарья. — Шутник, блин! Ох, и схлопотал бы ты у меня сейчас!
— А головой-то ты на самом деле, что ли, ударился? — спросил я.
— Он ею давно ударился! — иронично изогнув губы, прокомментировала Дарья. — Еще до рождения, видимо.
Володя фыркнул, как лошадь, всем видом показывая, что для подобного рода заключений у собеседницы явно недостаточно оснований.
— А ты вообще надолго? — уже спокойно спросила Дарья, переливая чай из блюдца в чашку.
— В смысле? — Переспросил Володя. — Ты про вообще, или про сейчас? Вообще лекции первого начинаются, но я думал пораньше умотать, чтоб с Арсением тут боками не толкаться. Но тут ты приехала, я вообще не знаю, теперь как?..
— Я приехала — разберемся! — столь же уверенно, сколь и неопределенно перебила его Дарья. — Я про сейчас.
— А что сейчас? — искренне не понял Володя. — Вот, сидим, чай пьем.
Дарья уперлась в него взглядом из разряда: «Ты чё, дурак совсем!?», Володя отвечал ей обезоруживающей ухмылкой, ясно говорящей: «Чё нада-та? Не понимаю я!»
— Так, выйдем, — наконец, властно кивнула головой Дарья. — Надо кое-что обсудить.
— Куда выйдем?? — искренне удивился парень. — Зачем? Что, здесь нельзя?
— Выйдем, я сказала! — как очень сердитая мать на очень непослушного ребенка закричала на него Дарья, резко встала, чуть не опрокинув стул, и вышла в коридор.