— Фу, еле выпроводила, — с улыбкой в пол-лица вытирая воображаемый пот со лба, ворвалась в комнату Дарья. — Упрямый хохол, не хотел уходить! Моя хата, моя хата…
— Я слышал, — кивнул я и не смог с усмешкой не поддеть: — Что ж ты лекции про сепарации по нацпризнаку, а сама его хохлом погоняешь?
— Ну, я ж за глаза, — беззаботно пожала плечами Дарья, с ногами умащиваясь на стуле рядом с моим. — И потом, — как это там? Что дозволено Зевсу, не дозволено быку, вот!
И она счастливо рассмеялась.
— Ты — Зевс? — в шутку нахмурился я.
— Он — бык, — как мячик от стенки, вернула подначку Дарья. — Телец по Зодиаку. Упрямое животное. Пока пинков не надаешь, в нужном направлении не двинется.
— Может, на самом деле — все же не стоило выгонять гостеприимного хозяина из собственного дома? — не унялся я. — Хороший парень, обидится еще…
— Да пошел он! — совершенно между делом поморщилась Дарья, отправляя в рот большую черную сливу. — Зазря, что ли, я его интевьюирую?!
Я аж поперхнулся и, картинно открыв в немом вопросе рот, воззрился на нее.
— Ой, мущщына, вы меня ревнуец-се? — жеманно заерзала на стуле Дарья. — Как необычно, как щекотно!
И, озорно посверкивая на меня глазами, она залилась совершенно беззаботным смехом. Я не знал, что говорить, как реагировать. С одной стороны, Дарья приучила уже меня к своим экстравагантным и не всегда выше пояса выходкам, но с другой… Когда мужчине вот так просто признаются, что сосут не только у него — это, знаете ли… Дарья тонко уловила мои душевные флуктуации.
— Ой, ты только не вздумай обидеться, — резко оборвав смех, прильнула ко мне она. — Зря, я конечно, тебе ляпнула, ты ж к этому так серьезно…
— А ты? — отстранился я от нее. — Ты как относишься к тому, что рассказываешь одному мужчине, что трахаешься с другим? Как к чему-то несерьезному?
— Я ни с кем, кроме тебя не трахаюсь, — тоже напряглась Дарья. — И никогда в жизни не трахалась, если ты успел заметить. На текущую минуту времени ты — первый и единственный мой мужчина, и других мне не надо. Но он-то этого не знает, по мне сохнет, домогается, я его, дурачка, вожу на веревочке, смеюсь, что секс будет только после свадьбы. А минет — это не секс, давно доказано. Ну, и он… как это сказать… пользу приносит… Все-таки мы у него дома…
Черт, лучше бы она этого не говорила!
— Я не понял! — взъярился я. — Ты что, ртом отрабатываешь, за то, что я здесь кантуюсь? Ты же сказала: «Никаких проблем, это по дружбе, ничего не стоит»? Я вполне могу заплатить и за эту хату, и за любую другую в этом городишке!
— Да не об этом разговор! — вскричала, стукнув себя кулачком по коленке, Дарья. — Какой ты… труднодоступный! Мои с Володей отношения остались такими, какими были и до тебя, и к нашим с тобой отношениям они не имеют… черт!.. никакого отношения, понимаешь! И вообще — я пошутила! Да, в Турции у нас с ним было перорально — в тот вечер, у пальмы, но это же по глубокому кайфу и до, до тебя, понимаешь! Это как если бы я сейчас тебя к матери ревновала, — глупо же, ну?! Просто он сейчас снова хочет, он же не знает, что мы с тобой… Но ты же слышал, что я его отшила? У меня теперь ни с кем кроме тебя ничего никогда не будет, мамой клянусь!
В ее глазах был крик отчаяния. Я посмотрел на нее, потом потянулся руками, прижал к себе, и она затихла, как котенок.
— Слушай, давай съедем отсюда, — сказал я, поглаживая ее по волосам. — Косо как-то все, криво. Он явно рассчитывает на взаимность с твоей стороны, а ты решила, что просто кинешь его с этим… Нехорошо это, он кров дал, приют мне, нам… За услугу положено быть благодарным. Но деньги ему, сама говоришь, не нужны, а то, чего он хочет мы… ты не можешь уже ему дать.
— Я разберусь с этим, — ответила Дарья. — Не бери в голову.
— Уже не могу, — помотал головой я. — Пока не знал про ваши… отношения, мог, теперь — нет.
— И что ты предлагаешь? — помолчав, спросила Дарья.
— Отсюда съезжаем, — решительно определил я. — Я служил в Харькове, тут рядом, верст триста-четыреста. Друг у меня там после армейки остался, Леха Чебан. Думаю, у него можно перекантоваться будет. А тебе вообще возвращаться нужно. Мать в Москве, наверное, с ума сходит.
— Я не поеду, — замотала головой Дарья. — Я с тобой останусь. Маме позвоню, совру что-нибудь.
В ее голоске была такая решимость, что я счел за лучшее не настаивать. Да и не хотел я, чтобы она уезжала, честно говоря. Я выпустил ее из объятий, она села прямо, положив руки на стол.
— Да, наверное, так лучше, — серьезно кивнула она головой. — Ладно, проехали. Только давай не сейчас, а завтра с утра? Хохла все равно минимум до полудня, думаю, не будет. Вернется, а нас уже нет. Меньше объяснений, да? Я ему записку напишу.