— Гражданин Костренев, Арсений Андреевич? — как и положено старшому спецназа, голосом, напоминающим рык смываемого унитаза, произнес он.
— Костренёв, — привычно поправил я его. — Звук «ё» как в слове «катринденёв».
Капитан внимательно посмотрел на меня и, обращаясь к оттесненному в самый угол прихожей Аббасу, пробасил:
— Правильно вы говорили, походу, того он.
И он очень образно покрутил растопыренной пятерней с короткими мощными пальцами около броневых листов у себя на голове, словно нащупывал резьбовые витки упрямо нежелающей закрываться крышки на банке с огурцами.
— Да, капитан, ты же слышал, как он ко мне обращался, — радостно подхватив, откликнулся Аббас, тщетно пытаясь протереться на авансцену между глыбами двух автоматчиков. — Зер Калалушем каким-то называл, про царство мертвых упоминал. Говорил, что я кого-то в шесть кило шашлыку превратил. Совсем катушки слетели.
«Гы-ы!» — раздалось из недр спецназовских грудей, и люстра на потолке задрожала, жалобно позвякивая. Капитан сердито зыркнул на подчиненных, и гыганье затихло.
— Думаю, вольта разыгрывает, — прокомментировал он вполголоса реплику Аббаса. — Там разберутся.
При упоминании о таком неконкретном, и в то же время таком понятном адресе, который капитан обозначил, как «там», температура у меня под ложечкой опустилась еще на десяток градусов.
— Гражданин Костренёв, — снова перешел в официальную тональность он, и я испытал неожиданное глубокое удовлетворение от того, что с глупо-упрямым своим педалированием звука «ё» в моей фамилии я-таки добился результата. — Вы задержаны по подозрению в совершении преступления по статье 105, пункт 2 уголовного кодекса ЭрЭф — убийство при отягчающих обстоятельствах.
И он поднес к моим глазам сине-фиолетовую от подписей и печатей бумагу, крупно озаглавленную «Постановление». Внезапно мне стало все равно, перестали противно дрожать колени, потеплело под ложечкой. Наконец-то не только знал, что творится вокруг меня, но и понял, кто и зачем все это организовал. Нужно было начинать бороться.
— Разрешите опустить руки? — спросил я и, получив в ответ молчаливый кивок, спросил: — А можно поинтересоваться — кого я, собственно говоря, убил, да еще и с этими самыми отягчающими обстоятельствами?
Майор снова внимательно посмотрел на меня, потом — на Аббаса, потом в бумагу в своих руках, и ответил:
— Гражданина Эскерова Аббаса Мерашевича, 1966 года рождения.
Глаза Аббаса смотрели на меня с совершенной, абсолютной, ледяной насмешкой. С неожиданным для себя самого озорством глядя в эти глаза, я расхохотался.
— А это тогда кто, по-вашему? — спросил я капитана, указывая на Аббаса.
На лице командира спецназа промелькнуло смятение — было видно, что сопровождающего отряд гражданского он не знает. Он повернулся к Аббасу и тревожно-вопросительно уставился на него.
— Я предупреждал, что он дурку включит, — спокойно пожал плечами Аббас, доставая из внутреннего кармана паспорт и протягивая его капитану. — Если этого недостаточно, позвони следователю. Уже готов анализ ДНК убитого, это точно Аббас Эскеров, тебе твой коллега подтвердит.
Командир взял бордовую книжицу, развернул, полистал, несколько раз покачав вверх-вниз пристально прищуренными стволиками глаз, сверил фото с оригиналом. Потом, кивнув головой столь решительна, что не будь его берет чем-то прикреплен к голове, он точно слетел бы, капитан закрыл паспорт и вернул его Аббасу.
— Этот гражданин — точно не тот, кого ты ухлопал, без ДНК ясно, — не глядя на меня, презрительно процедил сквозь зубы капитан. — Пакуем его, ребята.