— Так выходит ты у нас борец с несправедливостью. Борец со злом. Чистенький и невинный спаситель людей. А я тогда выходит то самое зло, которое ты поставлен истреблять. Я, те самые отбросы общества, санитаром которого ты добровольно выбрал себя. Так ведь, Герман Родзянский? Или как там тебя?
— Насчёт зла, ты это верно подметил, Лонго. И насчёт отбросов, в самое яблочко попал. А вот насчёт Родзянского или Астальтова ты ошибаешься. И твой верный пёс Гремз ошибается. Настоящего моего имени вам никогда не узнать.
— Как ты узнал… — начал Лонго, потом, осекшись, замолчал.
— А насчёт того, что я добровольно выбрал это занятие, уничтожать таких как ты — это ты верно подметил. Никто меня не заставляет этим заниматься. И никто за мной не стоит. И никто не диктует мне, как поступать в той или иной ситуации.
— Выходит, вольный орёл ты у нас. Книжек умных начитался и давай бороться с тёмными силами. С всемирным злом.
— Книжки тут не причём, — ответил Альт. — Просто не перевариваю такое дерьмо, как ты.
— Дерьмо говоришь, — как ни странно, но Лонго опять не обиделся. То ли пистолет не давал вырваться его возмущению, то ли ещё что. — А ты значит херувим? Людей не убиваешь? Души им не калечишь?
— Невинных людей я не трогаю. Считаю, что смерти достоин лишь тот, кто сам поднял оружие на другого.
— Вот даже как? — воскликнул Лонго. — Значит, этот стоит с пистолетом. Он бандит. Его можно и замочить. А этот значит, который у него под прицелом, следовательно, жертва. Его можно и пощадить.
— Примерно так всё и есть.
— А если вдруг тот, второй, ну как изловчится и уроет того первого с пистолетом. И сам его замочит. Что тогда? Кого ты будешь казнить?
Альт, не отвечая на вопрос, молчал.
— Кого ты будешь казнить? — вновь спросил Лонго. — И за что ты будешь казнить? За то, что человек направит пистолет на тебя? Или за то, что он выстрелит в твою сторону? А может за то, что он просто подумает об этом?
Альт вновь ничего не ответил.
— А не кажется ли тебе, мой нехороший собеседник, что ты присвоил себе функции Господа Бога? И от своего имени казнишь и милуешь, как от имени Всевышнего? А если это так, то что у тебя промашек никогда не было? Никогда не случалось казнить не того, кого надо?
«Случалось, — подумал про себя Альт, продолжая слушать Лонго, — и не раз». Правда времени уже прошло немало с тех пор, но каждый раз совесть сжимает тисками сердце Альта при воспоминании об этих случаях.
— Случалось, — неожиданно ответил Альт.
— Вот видишь! — торжествующе проговорил Лонго. — И святые угодники бывает ошибаются. А нам-то смертным вообще стоит помалкивать и заниматься своим делом.
— Делом?! — возмутился Альт. — Вымогательство, грабёж, убийства ты называешь делом!
— Кто здесь говорит об убийстве? — спросил Лонго, оглядывая полутёмную комнату. — Ангел в белых одеждах? Только что-то на одёжке этого ангела видна кровь. Сколько херувим сегодня людишек по ошибке замочил?
— Я защищал свою жизнь, — заметив нестёртые следы крови на плаще, Альт вначале стушевался, потом, собравшись с духом, твёрдо ответил. — Если бы я не убил — убили бы меня. К тому же эти твари мало на людей походили.
— Вот и я говорю упыри, — неожиданно согласился Лонго. — Гремз говорил, что убить их невозможно. Он сам целую обойму из «Калашникова» в одного такого выпустил, а тому хоть бы хны. На Гремза набросился. Пол-уха откусил. Насилу Гремз отбился. Свернул шею этому вурдалаку.
— Да нет, убить их можно, — не согласился Альт. — Я нескольких пристрелил. Трудно, конечно, уложить, но если как следует сердце прострелить, то можно. Да и головы, их когда свинцом начинишь, они малость неповоротливыми становятся. Смотреть-то нечем. Но живучи всё же чрезвычайно.
— Нескольких говоришь, — Лонго впервые с уважением посмотрел на Альта. — Силён ты, однако. Если бы не твои идиотские взгляды на жизнь, позвал бы тебя к себе. Да знаю — ты не согласишься. Потому и не зову.
— И правильно делаешь, — согласился Альт. — Лишний раз на оскорбления, глядишь, не нарвешься.
Лонго захохотал, услышав ответ Альта.
— Вот бы тебя с Гремзом столкнуть. Посмотреть, кто из вас сильней, — нахохотавшись, проговорил он.
— Ещё успеем, столкнёмся, — успокоил его Альт. — А вообще-то я уже с твоими людьми сталкивался. Не впечатлили они меня.
— Я же говорю, что ты силён, — польстил вновь Лонго. — Но то всё шушера была. Гремз другое дело. Я иногда его сам побаиваюсь. Свиреп малый. Ой, свиреп.
— Ладно, ты мне зубы-то не заговаривай своими гремзами, — вспомнив, зачем он здесь, сказал Альт. — Порасскажи-ка мне, что ты на самом деле знаешь о пропавшей девушке и о том, кому она нужна. И знаешь ли ты, где можно найти хозяина кейса с баксами. А о смысле жизни мы потом с тобой поговорим. Когда ты поприличней будешь одет.
Лонго собрался ответить, но его перебили. Во входную дверь неожиданно забарабанили так, что мёртвый бы проснулся. Лонго, скривился от шума, из-за которого его начавшая отходить от действия алкоголя голова стала раскалываться как глиняный горшок. Пересилив боль, он крикнул что есть мочи.
— Какого хрена? Что вы там, козлы, молотите в дверь? Проспали, так валите подальше! Я потом с вами лично поговорю!
За дверью сразу воцарилась тишина, и Лонго только хотел что-то сказать, как его вновь перебили.
Проснувшаяся от шума подруга Лонго села на край кровати и пьяным взором уставилась на невозмутимо сидевшего напротив Альта. Одеяло слетело с женщины, представив взору Альта роскошные белые груди и всё остальное тоже не менее заманчивое.
— А это что за бл… — начала Манька, наконец, разглядев Альта. Запнувшись продолжила. — Что за блевотина? Глядя на него, мне блевать охота.
Так и не услышав ответа, она, нисколько не стыдясь своей наготы, встала и нетвёрдой походкой направилась к столу. Пройдя мимо Альта и едва не задев его роскошными бёдрами, женщина, добравшись до стола, с жадностью припала к «Боржоми». Минеральная вода бежала мимо рта сохнувшей от жажды Маньки и струйками стекала по её обнажённому телу. Осушив до дна «Боржоми», женщина поставила пустую посуду на стол и без перехода взялась за непочатую бутылку шампанского. Широко размахнувшись, она ударила ей, целясь в голову сидевшего вполоборота Альта.
Альт, уловив движение, невозмутимо подставил руку с пистолетом, и толстая бутыль, встретившись с рукояткой ТТ, разлетелась вдребезги. Осколки брызнули во все стороны, и Альт лишь ненадолго приподнявшись со стула, схватил женщину за руку и, сильно рванув, вернул её на место.
Манька, долетев до кровати, испуганно забралась под одеяло и, забившись в угол широкой кровати, больше не открывала рта.
— Ты, Мань, не лезь к нему, — поучающе проговорил Лонго, — он у нас крутой. Такой крутой, что тебе и не снилось. Упырей мочит, а ты туда же. С бутылкой. Скажи спасибо, что хоть не пристрелил.
Посмотрев на испуганно молчащую женщину, он, наконец, ответил на вопросы Альта.
— Не знаю, кто ты Родзянский или Астальтов. Или может ещё как тебя зовут. Может Мишкой, может Петькой. Не знаю. Но чувствую, что ты от меня не отстанешь, пока я тебе не выложу всё, что мне известно. Поэтому начну излагать. Ну, где деваха, я не знаю. После того, как ты увёл её, я подругу не видел. Кто стоит за всем этим? Кому она нужна? Пока только догадываюсь. Мои людишки немного покопались и раскопали кое-чего. Это некто Романцев. Руководит одной шайкой под названием, то ли «Рога и Копыта», то ли «Рука и Сердце», то ли ещё как. Извини, не упомнил. А найти его можно, если долго будешь ехать в сторону Сосновки. Там есть один отворот с трассы. Раньше там пионерлагерь был, а сейчас эти «Рога и Копыта» обосновались. Только вот что, мой нехороший борец за правду. Не лез бы ты в это дело. После того, как эти суки порешили моих пацанов, это моё личное дело. Теперь я сам поговорю с Романцевым. Конкретно побазарю. Сам ему рога поотшибаю. А заодно и копыта. Будь он хоть сам чёрт.
— Многих положили на заводике? — деловито поинтересовался Альт. — Один Гремз выжил?
— Он и ещё троих успел вытащить. Один в реанимации сейчас. А одному полуобглоданную руку ампутировать пришлось.