Притча
Среди странствующих по всему миру евреев существовало одно очень старое поверье. Оно было настолько древним, что почти исчезло с уст современных людей, кочуя из одного поколения в другое. Так это поверье пыталось выжить и донести до нас свою тайну, скрытую за семью печатями.
Считалось, что с момента зачатия в утробе матери, душа ребенка обитает на небе, проходя там все ступени своего духовного роста. И каждый прожитый на небесах год приравнивался к одному месяцу людской жизни.
Так ребенок растёт под присмотром всевидящих ангелов, до тех пор, пока ему не придется покинуть святую обитель, отправившись в мрачный и тернистый лес. Ведь только выбравшись из этих густых дебрей, он сможет протянуть свои маленькие ручки к давно ждущей его маме. Потому что иначе, его ждет смерть.
История одной жизни
По светлым небесным просторам бежал темноволосый и смуглощекий мальчик, перепрыгивая своими резвыми ножками с одного облака на другое, настолько плотно сросшихся, что они напоминали пушистый и длинный ворс ковра, нежно обхватывающего маленькие детские ступни. Но он не обращал на это абсолютно никакого внимания, оставаясь при этом полностью поглощенным детским азартом, в предверии скорой встречи с мамой.
Вокруг ярко светило предрасветное солнце, которое пробиралось своими теплыми лучами в любую точку вселенной. Невиданные по своей красоте птицы кружились в причудливом и никому непонятном танце, создавая своими длинными и большими сине-зелеными крыльями небесный купол, успевший собрать в себе все краски осенних трав и голубого неба. Это действие напоминало собой некое таинство.
Мальчик же продолжал быстро бежать до тех пор, пока не явился перед светлыми очами церковной обители, под покровом которой он рос на протяжении девяти небесных лет, в окружении божественно-красивых ангелов.
— Я должен, наконец-то, увидеть её, свою маму. Но еще больше мне хочется ощутить теплоту её ласковых и добрых рук. Ангел, Михаил, помоги мне! Пожалуйста, отзовись! — голос мальчика был надрывно-возбужденным из-за того, что его дыхание давно уже сбилось, но он, оперевшись руками в колени и пытаясь отдышаться, упрямо смотрел в высокие и створчатые двери храма. — Она звала меня к себе! Просила поскорее вернуться.
— Я знаю, и ей, как никогда, нужна твоя помощь, — голос, мелодично раздавшийся со всех сторон, заставил мальчика вздрогнуть. С непривычки он испугался, поразившись его таинственной и чарующей силе. — Время уже почти на исходе. Скорее, Серафим, подойди ко мне, я тебе кое-что покажу.
Двери божественной обители приоткрылись, на миг ослепив мальчика светом, исходящим из самого сердца этого места, а затем до его чутких ушей донеслись переливчатые перезвоны флейты и длинные, словно волны бескрайнего окена, звуки исполинской арфы.
Ступая по мраморно-мозаичному полу, мальчик ощущал в душе трепет и легкую, но столь нарастаюшую тревогу, в предчувствии неизбежного. Изнутри, с низу и до самого купола, тянулись рисунки с изображениями ангелов-хранителей, несущих странного вида цветы – в дар Великому Отцу небесному.
Но и мраморная дорожка имела свойство неожиданно обрываться, заканчиваясь в аккурат возле других дверей, не пропускающих ни одного лучика солнца.
Едва мальчик дошел до них, как они исчезли, словно и не было той преграды между ним и его ангелом-хранителем, стоящим возле небольшого колодца.
Длинное и воздушное одеяние цвета белоснежного молока легкими волнами струилось вдоль высокой мужской фигуры. Тонкие косички узорчато переплетались между собой, удерживая каскад густых медовых волос. А небесный нимб создавал над ангелом ореол чистого света, лучащегося мягким сиянием.
Небесный житель повернулся и протянул свою руку мальчику, который без промедления её взял, ощутив легкое тепло.
— Скоро настанет момент твоего рождения. Посмотри сюда, — ангел провел над колодцем рукой, и он поддернулся сизой дымкой, показав уставшее и обеспокоенное лицо женщины, столь желанной для юного детского сердца, — Серафим, ты узнаешь её?
— Да! Это же моя милая мамочка. Но... Что же с ней не так!? Почему её лицо так сильно искажено болью? — маленькие ладошки потянулись к матери, в желании утешить и погладить уставший овал женского лица, но крепкие руки ангела остановили его, прервав этим самым видение, после которого отразилась только кристально-чистая водная гладь.
В детских медовых глазах, прежде лучащихся радостью, отразились соленые капельки слез, вот-вот наровивших сбежать по округлым щекам.