Потом музыкальное видео, где девушка трясла своим задом перед камерой так, что картинка раздваивалась. Затем повтор баскетбольного матча среди колледжей, и далее Джорджия.
Джорджия?
Она сидела в белом холле с тонной косметики на лице, а её короткие темные волосы были уложены вверх. Она едва на себя похожа. Если бы не постоянно меняющиеся картинки нас двоих в лагере, селфи в кинотеатре и прочие снимки, сделанные в её комнате, я бы никогда и не заострила на ней внимание. Вот черт, нет. Она дала им фото, где я сижу в бикини возле её бассейна прошлым летом. Мой любимый купальник в стиле ретро, но всё же. Такое фото не следовало выкладывать на всеобщее обозрение без моего разрешения.
— … она изображает крутую, но всё же Иди очень чувствительная и легкоранимая, — произнесла она.
— Должно быть, вы очень волновались за неё, — ведущий, мужчина среднего возраста с классной стрижкой, с досадой покачал головой.
— Всё верно, — её голос сочился приторной заботой. — Я не знаю, как она справляется с этим.
— Я знаю, что ваша подруга поделилась с вами тем, что произошло внутри магазина?
— Да. — Джорджия сжала губы и посмотрела вниз на руки.
— И о причастности местного восемнадцатилетнего Джона Коула?
— Он определенно знал грабителя, Иди так сказала.
— Ходят слухи, что Джон Коул распространяет наркотики.
— Я не знаю об этом. — Она расправила плечи. — Но, кажется, он украл пиво и сигареты, пока они были внутри. Будто была вечеринка. Он подмигивал Иди и всё такое. Кажется абсолютно неправильным, что полиция отпустила его.
Ведущий задумчиво нахмурил брови.
— Я просто не хочу, чтобы он причинил ей боль, — сказала она, повысив голос. — Он гуляет на свободе и неизвестно, что может произойти.
— Ты хорошая подруга, — сказал мужчина. — Джорджия Шварц. Лучшая подруга Иди Миллен, девушки, которая была в плену. Большое спасибо, Джорджия.
— Спасибо. — Она умудрилась пустить слезу. Все те уроки актерского мастерства, что оплачивали её родители, окупились сполна.
Мужчина с классной стрижкой начал рассказывать о предстоящей выставке собак, и я выключила телевизор. Гнев рос внутри меня, желая выйти наружу и толкая мои больные ребра. Я продолжила пялиться в потухший экран в полной тишине. Как много людей увидели это? Сколько подобной ерунды уже было сказано? Людям показывали мои фото, называли моё имя, рассказывали, что произошло, хотя они не имели ни малейшего понятия. Говорили о Джоне. О, боже, меня стошнит.
Мама ничего не говорила.
— Джорджия больше не заходила? — спросила я. — Звонила?
Она открыла рот, взгляд стал мягче, как если бы она пыталась выдавить оправдание. Но в итоге не стала.
— Нет.
— Нет, — согласилась я, закрыв глаза. — Она ничего не говорила об интервью.
— Ты в порядке?
— Нормально.
— Уверена?
— Я поделилась с ней этим, мам. Я ей доверяла.
— Она сказала, что беспокоилась о тебе. — Мама поёрзала на месте, и маленькая складка появилась между ее бровей.
— Итак, она ходит и даёт интервью? — головная боль вернулась, сильнее, чем раньше. — Нет, она должна знать, что мне это не нравится. Не заметно, чтобы она даже попыталась спросить разрешения. И она не знает, о чем говорит. Боже, Джон думает, я верю во всю эту ерунду.
Ни одного слова от мамы.
— Как она провернула всё это?
Даже если бы захотела зарыдать, я бы не смогла. Катарсис, освобождение. Но стена между мной и моими чувствами позволила худшему из худшего вылезти наружу. Ужас и страх и их друзья только и ждали момента, чтобы повеселиться от души в моей голове. Лучше всего продолжать стремиться к онемению. Кто знает? Может, сработает.
На следующий день Джорджия соизволила позвонить, но я не ответила. Я старалась не скучать по ней, но было сложно. Потом она написала мне, но я проигнорировала её сообщение, конечно же после того, как прочла. Всё это чушь собачья. Каждое информационное агентство, дававшее ей время в эфире, разделяло её точку зрения по поводу случившегося. Она давала им фотографии, где мы вместе, и другую личную информацию, что я доверяла ей. Верите вы мне или нет, но она выдала абсолютно всё. Мне не осталось ничего, чтобы добавить.
Глава 5
В целом дома было гораздо лучше. Меня наконец-то оставили в покое, по большей части. Пару раз пришлось вызывать полицию, так как репортеры тайком проникали к нам на задний двор и слонялись под окнами. Я удалила аккаунты в соцсетях и не подходила к телефону. Также не было докторов и медсестер, которые постоянно контролировали моё состояние. Но всё же мне не хватало хороших обезболивающих.