Кастрициус же считал, что Хельмута фон Клемма вполне можно приспособить для разных дел.
На следующий день он сказал ему:
— Вы, по-моему, еще на себя похожи. Впрочем, вы сравнительно молоды. Хотя военных лет и вам со счетов не сбросить.
— Вы забыли, коммерции советник, — ответил Хельмут, — что я заявился к вам сразу после войны и, кстати сказать, последовал вашим весьма недурным советам. В последний раз я был у вас на масленице и вместе со всеми гостями поехал в Бибрих, где, к сожалению, произошло несчастье с вашим зятем.
— Верно, верно, — кивнул Кастрициус, — но тут вашей вины нет.
— Не во всем же есть моя вина.
— Но кое в чем, Хельмут, и даже во многом. Теперь я велел позвать вас, чтобы найти применение вашей энергии. Вы опять будете в чем-то виновны. Но, с другой стороны, и позабавитесь.
Хельмут навострил уши. Есть и пить ему не хотелось. Он не притронулся к блюдам, которые поставила перед ним Гельферих, сохранившая к нему теплое чувство. Он не смотрел и на мостки, где были привязаны лодки. Не замечал каштанов на берегу. К пейзажам, не требовавшим его вмешательства, он был равнодушен.
— Дом, в котором мы находимся, — сказал Кастрициус, — мне милей всех прочих мест на свете. Здесь я когда-то был счастлив. Собственно, я и сейчас более или менее счастлив. Не безумно, как прежде. Зато довольно прочно, не то что на небесах. Ведь господь бог и сам не знает, есть он или нет его. Но уж, во всяком случае, у него нет каштанов, нет и лодок на озере. Так вот, я долго не протяну и не желаю, чтобы после меня кто-нибудь жил здесь. Ни за что. Даже моя дочь Нора, прежде всего она с ее свитой, чего я ей тогда уж не смогу запретить.
— Ваша дочь, которая собиралась замуж за моего отца?
— Это не имеет отношения к тому, из-за чего я вас пригласил. Хотя все-таки имеет. Иначе я бы тебя не знал. И о тебе бы не вспомнил. А так я уверен — ты парень не промах.
Стало быть, после моей смерти, что и записано вот в этом договоре, который будет приложен к завещанию, земельный участок отойдет аменебургскому заводу. Когда, стало быть, все будет кончено, ты, Хельмут, сразу же приезжай сюда. Вот тебе доверенность. Но ты все заранее подготовь, надежных людей, бульдозер и все прочее. Прикажешь в мгновение ока всем покинуть дом и тотчас его снесешь. Понял? Подчистую, а я в гробу посмеюсь над дурацкими физиономиями тех, что приедут, вылезут из машин, чтобы залезть в мой дом, а дома-то и нет. Ну как, справишься?
— Конечно, справлюсь.
— Вот тебе чек, сын мой, не крохоборствуй. Отныне это наша тайна.
— Хорошо, господин Кастрициус.
— Помеченную здесь сумму ты получишь, если хорошо справишься с задачей. Деньги, полагаю, тебе все так же нужны?
— Да, господин Кастрициус.
— Вот видишь. Еще в Библии сказано — по труду и награда… Смотри, не выдай меня, если приедешь с Бентгеймами, они хотят на днях быть здесь, чтобы обсудить положение. И своих американцев захватят. Думаю, Уилкокс явится и вице-президента Вейса привезет. А ты, если приедешь с этой компанией, не околачивайся зря, а все приготовь заранее.
— Не так-то просто, но будет сделано.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Инженер Цибулка в самые трудные минуты не ударил, как говорится, лицом в грязь. Он помогал загружать печь, помогал где можно и чем можно. Рихард Хаген, проходя мимо печей, этому даже не удивился. Скорее уж, будь у него время на размышления, он удивился бы, что Ридль подменил сталевара. Между тем Цибулка, однажды взявшись за дело, выполнял его честно, хотя честность его в этот день была чисто случайная. Не повстречайся ему на Унтер-ден-Линден заместитель директора, который, узнав, что Цибулка попал в небольшую аварию, отвез его в своей машине, Цибулка, пожалуй, и сейчас сидел бы в Западном Берлине у возлюбленной. Теперь он думал: Хорошо, что я наткнулся на этого зама!
Словом, Цибулка был в Коссине. И пока Ридль отпирал дверь, он не вынимал руки из кармана, ощупывая ключ от западноберлинской квартиры. Прежней остроты чувства он при этом не испытывал, только посмеивался при мысли: вход свободен.
Он даже не заметил, что в этот вечер Ридль не очень жаждал его общества. Цибулка сам себя пригласил.
— Если вы не против, Ридль, поговорим об этом деле вечером у вас дома.
На этот раз их ждала не только мать Ридля. Молоденькая проворная девушка принесла недостающий прибор.
— Вы знакомы? — спросил Ридль, когда все сели ужинать.
Цибулка припомнил ее круглые глаза — ах да, лаборантка.
И тут же, не смущаясь ее присутствием, в высшей степени ему безразличным, продолжил разговор.