И решили чужаки задержаться у нас на одну ночь. А так, как они были из другой, далёкой провинции со своим диалектом, то послали за мной, отрабатывать свои прямые обязанности, за которые платили серебром.
И вот нарядилась я в лучшую одежду, которая состояла из полюбившихся брюк, блузки и жакета, переплела косу на две и явилась пред смурые очи Вожака. Как видно не понравились ему эти высокопоставленные столичные оборотни, разодетые в дорогие одежды, расшитые драгоценными камнями.
В камнях я не разбиралась от слова совсем, но не будут же столичные «шишки» носить одежду с простыми стекляшками?
«Шишек» было три, вернее четыре, одна из которых в данный момент находилась у лекаря, а ещё был десяток охраны. Но они остались на постоялом дворе.
Так вот, трое. Два оборотня, скорее всего, были братьями и вызывали во мне лишь лёгкое любопытство, так как, смотря на третьего, душу заполняло смутное беспокойство. Я ему тоже не понравилась, судя по тем колким взглядам, кои он бросал в мою сторону.
Но тут Вожак взял слово, и я принялась за перевод. Перевела его витиеватое приветствие, затем такое же от послов.
И началась беседа:
— Ла-ла-ла-ла-ла…
— Бла-бла-бла-бла-бла…
— Бу-бу-бу-бу-бу…
— Лу-лу-лу-лу-лу…
Коротко это звучало так: четверо послов продвигались в сторону нашей столицы П-ского округа с небольшим отрядом охраны. Зачем они туда ехали — не сказали, но намекнули, что очень надо. Послы выразили надежду получить приют на ночь в нашем «дивном» месте, раз уж они и так сюда заехали.
Вожак «радостно» позволил.
Вот вроде и всё. Официальная встреча подошла к концу, Найтур с облегчением передал послов в руки старшего сына, а я расслабленно выдохнула.
Только зря.
— Позвольте последнюю просьбу, — вдруг ни с того ни с сего обратился к нему главпосол и снова зырь в мою сторону.
Пришлось переводить, хотя от нехорошего предчувствия глухо стукнуло сердце.
— Озвучивайте, — нахмурился Вожак.
— Эта девочка хорошо владеет нашим диалектом, позвольте продолжить с ней беседу в неформальной обстановке.
Я сузила глаза. Это на что он намекает, гад?
Оказалось ничего такого, но всё равно Вожак разрешил беседу только в присутствии Кевина. Посол, скрипя зубами, согласился.
Мы встретились в просторном зале на первом этаже постоялого двора, и посол просто завалил меня вопросами. Он начал издалека, мол, сколько мне лет, совсем юная, а такой сильный дар. Дальше речь зашла о деревне, как тут живётся, не обижают ли, с кем живу, кто мои родители…
Так, так. А чего это он про родителей спрашивает?
— Я ничего не могу сказать про родителей, потому что никогда их не видела. До некоторых пор жила у людей, потом перебралась поближе к своим и уходить не собираюсь. Мой дом в этой деревне и другого мне не надо.
Мужчина слушал внимательно, стараясь не показывать острого интереса, но гуляющие желваки на скулах выдавали его с головой.
После моего откровения беседа долго не продлилась. Мы с Кевином вежливо раскланялись и покинули постоялый двор, который закрыли специально для нашего общения.
— Как думаешь, — спросила друга, когда он вызвался меня проводить, — он мой родственник или может знает о них?
— Не знаю, — пожал плечами Кевин. — Особого сходства между вами я не заметил. Да и посол не простой оборотень и принадлежит к знатному роду. Я понимаю, тебе хотелось бы иметь родовитых близких, особенно таких…
— Ничего ты не понимаешь, балбес! Знаешь, где я видела этих родовитых родственничков?
— М-м, где? — заинтересовался Кевин.
— А вот не скажу, маленький ты ещё и глупый!
— Это я маленький?! Да я своим «маленьким»… Кхм, что-то не туда меня занесло, — сконфуженно пробурчал оборотень.
— Говорю же, балбес. А если серьёзно, ну вот чувствую я, что этот посол что-то знает обо мне. И я не выдумываю и не жажду оказаться в каком-либо влиятельном роду. Просто хотела бы знать правду и быть готовой ко всему.
— Ты как мой братец, тот тоже вечно ко всему готовится и везде ему враги мерещатся.
Я улыбнулась, вспомнив Сербина, старшего сына Найтура. Это он тогда ухахатывался в лесу при первой нашей встрече.
— Молодец твой брат, потому что чтобы удержать мир, нужно готовиться к войне.
Кевин окинул меня внимательным взглядом.
— Янка, ты меня порой пугаешь. Я старше тебя на несколько лет, и иной раз чувствую, что ребёнок по сравнению с тобой.
— Угу, — мысленно треснув себя по голове, решила перевести образовавшуюся неловкость в шутку, — ещё скажи, что женишься на мне, раз я такая умная.
— Чур, меня, — передёрнул плечами этот шут, — не потерплю, чтобы жена была умнее.
- Ой, да я сама за балбеса не пойду. Мучайся с тобой потом всю жизнь.
— Вот поэтому я тебя и люблю, по-сестрински, — ничуть не обиделся Кевин, — ты такая у меня одна, а самок и без тебя хватает.
Вот на такой радостной ноте меня передали из рук в руки тётушке Аве и отправились покорять очередное девичье сердце, которое и само порой жаждало покориться.
Все свои подозрения по поводу посла, я не забыла и приберегла до поры до времени, лишь у тётушки спросила:
— Как оборотень может подтвердить свою принадлежность к знатному роду?
Тётушка не стала интересоваться причиной вопроса и просто ответила:
— Есть Родовая книга, куда записывают имена всех младенцев и хранится она у Главы рода.
Хм. Это мне ничем не поможет — имя-то я как раз не знаю.
— А если, допустим, память потерял, и имя не помнишь?
Ава прикрыла глаза и потеребила длинную цепочку на шее, которая почти на половину пряталась под лифом платья.
— Есть одна вещь, которая имеется только у высокородных — это серебряная подвеска с гравировкой рода — Либерон.
Значит, в медальоне находится Либерон, который подтверждает мой высокородный статус.
— Допустим, но что с ним делать? Имени не помнишь, к которому роду принадлежишь не знаешь. Что делать дальше?
— Идти на приём к Владыке. У него хранятся эскизы, по которым изготавливаются Родовые знаки.
Приплыли. Где я, а где Владыка оборотней?
А вдруг это, вообще, не мой знак?
— А если кто-то нашёл чужой Либерон, сможет выдать себя за знатного?
— Нет, конечно, — отмахнулась тётушка, — это легко проверить, потратив всего лишь каплю своей крови. Рисунок должен засветиться. Да и потерять Либерон невозможно, он магически привязан к владельцу.
Облом, всё-таки я высокородная.
И свет был, и расстаться с подвеской не могу. Рука не поднимается. И не из-за жадности, просто что-то в душе переворачивается и не даёт её где-нибудь оставить.
— А если капнуть кровь на знак другого рода?
Тётушка удивлённо помотала головой.
— Ничего не случится.
Вот и подтвердились мои подозрения и опасения.
Я всё-таки родовитая мадам и медальон с тем, что внутри, точно мой. И подтвердить это труда не составит, капнуть кровь при свидетелях на свой Либерон. Но что бы утвердиться в роду, надо сначала узнать свой род. А это можно выяснить двумя способами. Вернее тремя: приём у Владыки, меня найдут родственники, либо самой ходить по родовитым домам, надеясь на удачу.
Первое и второе на грани фантастики, а стучаться в двери, словно выпрашивая милости, тоже не собираюсь. Да и ждут ли там меня?
Вот и выходит, что имея Либерон, остаюсь я просто Яной без рода и племени.
Может и неплохо это? Зачем нужен род, который отрёкся от ребёнка? Как могла малышка оказаться у людей? Не своими же ножками дойти.
Нет уж, таких родственников мне и даром не нать. Отказались один раз, откажутся второй. А то и хуже — прихлопнут как надоедливую муху, чтоб жить не мешала.
Хроня ведь так и не выжила.
Конечно, я не буду всю оставшуюся жизнь жить у тётушки. Вот поднакоплю деньжат, куплю домик, обзаведусь семьёй. Своей. Личной. И без знатного рода хорошо проживу. Вон, полная деревня незнатных.