Я целую внутреннюю сторону ладони, что прижимается к моей щеке.
— Ты мне тоже очень нравишься, Картер. И я не думаю, что ты все испортишь. У тебя уже так здорово получается.
Его лицо светлеет.
— Да? Я имею в виду, что у меня почти все получается, так что… эй! — когда я толкаю его в плечо, он перехватывает мою руку и заносит ее над моей головой. — Еще раз толкнешь, и я свяжу твои руки за спиной, — шепчет он мне в губы. — Я понятия не имею, что я делаю, Олли.
Я тоже. Я дважды была в серьезных отношениях, и, хотя оба раза они длились больше года, я никогда не чувствовала того, что чувствую к Картеру. Эта насыщенность чувств, что буквально пространство вибрирует между нами, магнетизм, который притягивает нас все ближе и ближе, это сбивает с толку, и в то же время вызывает зависимость. Я не должна была так быстро поддаваться этим чувствам.
Картер перекладывает меня на бок и устраивается позади меня, его рука на моем бедре, губы на моей шее.
— Ты такая красивая, Олли.
Я хихикаю более нервно, чем мне хотелось бы. Мои чувства к этому мужчине разгораются с новой силой, несутся на полной скорости, и я не знаю, как замедлить этот процесс. Я не могу найти кнопку «паузы», и это пугает.
— Сегодня вечером все будет медленно и спокойно, хорошо? Я просто хочу почувствовать тебя, — Картер поднимает мою ногу, кончик его члена скользит по моему клитору. Я вцепляюсь в простыни, когда он начинает проталкивать его внутрь, а наши пальцы переплетаются. Его рот скользит по моей шее, по плечу, зубы впиваются в мою кожу, когда он стучит бедрами по моим. — Каждый дюйм тебя. Я так все это люблю. Ты моя любимая. Моя принцесса.
Опять это чертово хихиканье.
— Нелепое прозвище, но, кажется, оно мне нравится.
Картер улыбается мне в шею и отпускает мою руку, чтобы сначала провести пальцами по моей руке, а затем проскользнуть по телу вниз. Кончики его пальцев впиваются в мое бедро, когда он увеличивает темп, каждый его толчок глубже и мощнее предыдущего. Мой рот приоткрывается, когда он поглаживает тугой пучок сжатых нервных окончаний между моих бедер.
— Хочешь еще одно прозвище? Как насчет тыковки? Что думаешь, милая? Хочешь быть моим тыквенным пирожочком?
— Это уже слишком, — я едва закатываю глаза, когда Картер прерывает мой смех поцелуем.
— Я думаю, ты хочешь быть моей тыковкой.
— Буду твоим чем-угодно.
Его рука скользит по моему животу, вдоль пространства между грудями, чтобы наконец оказаться вокруг горла. Он без единой заминки приближает наши лица.
— Как насчет, чтобы стать моим всем?
Мое сердце перестает биться. Картер не отрывает взгляд от моего лица, эти глаза так пугающе видят меня насквозь, пока он, тяжело дыша, продолжает двигаться вперед-назад. Он морщит лоб, лишь на мгновение закрывает глаза, и поглощает мой рот в поцелуе, таком яростном, таком голодном, что я ощущаю это всем телом до самых кончиков пальцев ног.
Я выкрикиваю его имя, и он зарывается лицом в мою шею, когда мир вокруг нас содрогается от наших оргазмов.
Картер прижимает меня к себе, заключая в объятия, пока я пытаюсь отдышаться. Я задыхаюсь. Отчасти из-за душераздирающего оргазма, но в основном от чувств, которые испытываю к нему. Я подавляю их в горле, и утыкаюсь лицом в его вздымающуюся грудь.
Слышится урчание его живота, он перемещается и оказывается сверху.
— Не хочу портить момент, но я снова голоден.
— Ты словно бездонный колодец. Я испекла черничные кексы. Они в…
Он с визгом спрыгивает с кровати, да, с визгом, и я вижу, как его голая задница исчезает в коридоре быстрее, чем когда-либо этот человек передвигался не на коньках. Он возвращается через тридцать секунд с набитыми щеками и руками.
— Нашел.
— …в хлебнице. Ого. Три кекса, да?
— Четыре, — бормочет он, показывая на свои бурундучьи щеки. Он сглатывает и предлагает один мне. — Один для тебя, — он тянет его обратно к своей груди. — Если ты не хочешь, я съем.
— Картер…
— Да, — мотает он головой, стоя на коленях на кровати, разламывает один кекс на части. — Ты права. Делиться — значит заботиться, — он запихивает кусочек в рот прежде, чем я успеваю возразить, а затем ложится на спину, свесив ноги через край. — Твоя кровать слишком мала для меня.
— Она мне в самый раз.