— Эй, — он тянется ко мне, когда я вскакиваю на ноги и прижимаюсь спиной к стене, держась рукой за горло. — Что случилось, принцесса?
— Не надо. Не называй меня так.
Он подходит ко мне, словно я дикий напуганный зверек, загнанный в клетку.
— Поговори со мной, Олли, пожалуйста. Что случилось?
— Я не могу, Картер. Я не могу быть с тобой, — мой дрожащий взгляд падает на кровать. — Не там. Не там, где ты… не там, где ты… — не там, где он ночь за ночью был с другими девушками.
В его взгляде что-то переключается, и он смягчается, когда понимает о чем я говорю. Мгновение спустя я обхватываю его, зарываясь лицом в его грудь, умоляя свой мозг удержать слезы. Я не хочу, чтобы он видел их, видел эту часть меня, такую слабую, такую напуганную, такую чертовски уязвимую.
Он медленно, нежно и успокаивающее проводит ладонью по моей спине.
— Мне жаль, Олли. Мне так жаль. Я не думал, — держа мое лицо в своих руках, обеспокоенным, терпеливым взглядом он ищет мой. Он запечатлевает долгий поцелуй на моем лбу, прежде чем натянуть на меня футболку. — Я за машиной, хорошо? Мы поедем домой.
Я не знаю, что заставляет меня делать это, почему я мучаю себя, но пока Картер звонит своему водителю, я открываю ящик прикроватной тумбочки. Из него высыпается огромное количество презервативов, номера телефонов, нацарапанных на бумаге в поцелуях губной помады.
Прикрыв рукой свой тихий вздох, я крадусь в гостиную. Там так же голо, как и в спальне, и когда я открываю ящик тумбочки, то вижу еще больше презервативов.
— Он будет здесь через десять минут, — зовет Картер, заходя в комнату, полностью одетый и с опущенной головой, взгляд в телефоне. Он замирает, когда поднимает глаза и перемещает их между моим лицом и ящиком с презервативами, на который я уставилась. — Оливия… Я не поднимался сюда с тех пор, как…
— Зачем ты привел меня сюда?
— Я… — его взгляд задерживается на мне, пока он ищет разумное оправдание. — Я не думал. Я просто хотел побыть с тобой наедине. Я не хотел ждать.
— Ты скучаешь по той жизни, которая была у тебя до встречи со мной? — слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю их проглотить, но, Боже, они такие тяжелые, и я устала носить это беспокойство в глубине своего сознания. Мне кажется, я пыталась убедить себя, что мои страхи не обоснованы, что Картер отлично справлялся всю неделю и мне не о чем беспокоиться.
Но ведь так оно и есть, не так ли? Прошла неделя. Я ушла от него по вполне реальным причинам, из-за вполне обоснованных страхов, и если я хочу, чтобы они исчезли, это не значит, что это произойдет по щелчку пальцев, даже если я этого хочу.
И Боже, как же мне этого хочется, потому что я не могу вынести того, как его лицо сморщивается от моих слов, от моих обвинений, но мне всегда было проще замаскировать свою боль и переживания, чем признать их. Я не привыкла делать это так часто, потому что мне всегда было легко разделять свои чувства от искренних и глубоких до мимолетных и слабых, а это значит, что мне не составляло труда прекратить отношения, в которых я сомневалась. Чувства не были настолько глубокими, чтобы вызывать настолько сложные эмоции.
Тем не менее, я всегда предполагала, что те самые отношения будут понятными, как пазл, который с легкостью складывается в единое целое.
Но Картер стал исключением из всех правил, из всех стереотипов. Он — ось, вокруг которой вращается весь мой мир, и это путает мои мысли и раздражает меня. Один человек имеет надо мной такую власть.
Я говорю себе не делать этого, перестать крутиться в этой бесконечной петле сомнений. Я не могу быть в таких отношениях, где постоянно задаюсь вопросом, какое место займу я в списке его завоеваний.
И все же статья, опубликованная всего несколько дней назад, прокручивается в моей голове. Все эти предположения, мысли о том, что меня не может быть достаточно, чтобы заставить его измениться, что я не могу дать то, что ему действительно нужно или хочется. Все это наряду с тем небольшим количеством времени, которое нам удалось провести вместе за последнюю неделю, и тем положением, в котором я оказалась сейчас, в том самом месте, где я никогда не хотела быть, как и все женщины до меня — в череде бессмысленных свиданий… Все это только усиливает мою неуверенность, мои страхи. Я всегда была уверена в себе как личность, в том, что я могу кому-то предложить. Только теперь за этим наблюдает половина Северной Америки, делая ставки на то, как долго это продлится.