Блондинка из туалета в ресторане.
И Кортни.
Подписи каким-то образом становятся все хуже. Там старые фотографии Кортни и Картера, предположения, что Картер — причина разрыва Кортни и Адама, что он все это время изменял мне с ней. Что я, молодая и наивная школьная учительница и мать-одиночка двоих детей, поддалась его обаянию, несмотря на все предупреждающие знаки, несмотря на его образ жизни. Что Картер одурачил меня.
Телефон в моей руке звонит, на экране появляется лицо Кары, и я понимаю, что она тоже это увидела. Но она не та, кто мне сейчас нужен.
Мне нужен Картер. Он единственный, кого мне нужно увидеть, с кем мне нужно поговорить. Потому что это неправда. Это не может быть правдой. Это не Картер, не тот мужчина, который так сильно влюблен в меня, который относится ко мне как к своей королеве. Это не тот мужчина, который перевез меня к себе в дом и постоянно говорит о браке, о детях и вечности.
Должно быть объяснение, что-то, чего они не знают. Чего-то, чего не знаем мы все.
Когда я слышу писк входной двери, уже 7:16 утра.
Я вылетаю из спальни и спускаюсь по лестнице, когда Картер входит в дом. Я замечаю его опущенный взгляд, явную душевную боль, которую он несет, которая утяжеляет, от которой его плечи будто обвисли, но я не останавливаюсь, пока мое тело не сталкивается с его. Я обхватываю его руками так крепко, как только могу, мне нужно чувствовать его, знать, что с ним все в порядке.
Я чувствую, как его широкое тело напрягается от моего прикосновения, прежде чем он слегка расслабляется, запустив одну руку в мои волосы, а другой обняв меня за поясницу, прижимая меня ближе, обнимая крепче.
Мои пальцы вдавливаются в его челюсть, когда я пытаюсь перевести его взгляд на себя, но этого не происходит.
— Ты в порядке? Тебе больно?
— Я люблю тебя, — разбито шепчет он три моих любимых слова, словно не предназначались мне.
А может, и предназначались.
Но в последний раз.
— Картер, — мягко уговариваю я, поглаживая его по лицу, по грубой щетине, по сильной линии его челюсти. — Посмотри на меня, малыш.
Он не смотрит. В нем не двигается ни единого мускула, за исключением почти незаметного тика в челюсти и пульсирующей вены на шее.
— Картер. Посмотри на меня.
— Я не могу, — слабо и разбито шепчет он. Капает что-то мокрое, брызги попадают на мои предплечья, когда я тянусь к нему, держа его лицо в своих руках.
Что-то внутри меня до боли напрягается. Мое тело отодвигается, отступает назад, создавая между нами расстояние, которое, как пытается меня убедить разум, нам нужно, хотя сердце говорит обратное.
— Ты снял номер с ними?
Молчание.
— Картер. Ответь мне. Ты снял номер с ними? Ты поднялся наверх?
— Да, — хрипит он.
Моя рука летит ко рту в попытке подавить вздох. Не выходит.
— Что случилось? Что случилось, Картер? — я умоляю его ответить, но он не дает мне ответа. — Ты не изменял мне, Картер. Не изменял.
Картер поднимает голову и впервые с тех пор, как вошел сюда, смотрит на меня. Его налитые кровью, блестящие от слез, затуманенные болью глаза смотрят на меня. Он делает полшага вперед, тянется ко мне, но останавливается. Его взгляд опускается на протянутую руку, затем обратно на меня, отдаляющуюся от него.
— Я… я… Оливия, — мое имя — крик на его губах, мольба или, может быть, извинение. Я не знаю.
Но следующим звуком из моих уст становится беспорядочный, удушающий всхлип, который заставляет его зеленые глаза вспыхнуть, и он, наконец, делает шаг ко мне на встречу.
А я отступаю назад.
И назад.
Пока моя спина не упирается в стену, а он не тянется ко мне.
— Нет, — кричу я, вырываясь из его рук. Моя грудь вздымается, как будто она разрывается, рассыпается на части, и я не могу нормально дышать. Я кладу ладонь на сердце, желая, чтобы боль прекратилась, но она не прекращается. Я не знаю, что делать, и когда Картер шепчет следующие слова, все внутри меня словно разрывается.
— Прости меня.
По нашим лицам стекают слезы.
— Нет, — я мотаю головой. — Нет.
Это не может быть реальностью. Это не реально. Это не Картер.
— Детка, — он осторожно придвигается ко мне.
— Нет, — я вырываю свои руки. Сквозь слезы я едва вижу человека, которому отдала все. Которому отдала все, и изменивший мою жизнь. — Я доверяла тебе.
— Я… я… я не… Оливия, я просто… — Картер останавливается, прячет лицо за руками и бормочет что-то, черт возьми, чего я почти не слышу. — Я такой глупый. Не знаю, как… это не… я все испортил, Олли.