- Я в том смысле, что вы же ещё в командировке должны быть… – уточняет она и хлопает ресницами, а я начинаю ещё шире ей улыбаться.
- Справился пораньше и приехал в компанию проверить, как тут всё? – вижу, как она продолжает хлопать ресницами, не сводя с меня взгляда, и решаю хоть немного провести воспитательный процесс. – Вышел из автомобиля и подумал: «Постою-ка я ещё здесь немного – через минуту Мирослава должна пролетать… Вдруг, поймаю?..» – и всё-таки не смог сдержать смешка от выражения личика своей Врединки.
- Это вы «спасибо», что ли, от меня сейчас ждёте?.. Да? – кивает и заглядывает мне в глаза.
- Ой, Мирослава, от вас я уже ничего не жду… – легонечко посмеиваюсь.
- Это почему же? – хмурится Моя Врединка.
- Опыт общения с вами подсказывает… – нежно улыбаюсь ей.
- Хм! Спасибо вам большое, Андрей Викторович, за то, что облапали меня без разрешения и продолжаете это делать! И ещё за то, что я больно ударилась лбом об вашу пуговицу, а об ваш пресс чуть себе нос не сломала! Обязательно так напрягать было?.. – не на шутку разбушевалась Моя Врединка, а я просто рассмеялся.
- Вот я даже не знаю, это вы меня так благодарите или претензии предъявляете, что я вам помог?
Мира хмыкает, хмурится и молчит.
- Простите меня, пожалуйста, Мирослава, но я решил не спрашивать вашего разрешения поймать вас, пока вы летели! – и продолжаю смеяться, даже и не понимая: от этой глупой ситуации или это уже попросту нервное.
Мира фыркает и продолжает молча хлопать ресницами.
- И я вас не лапаю, а просто придерживаю, предостерегая от очередного полёта.
Мира захлёбывается от возмущения и сжимает кулачки у меня на груди, но я уже решил высказаться.
- И ещё я, конечно, понимаю, что гораздо приятнее вам было бы встретиться своим прекрасным личиком с асфальтом, чем с моим прессом и пуговицей. Ну, уж простите меня, пожалуйста… – и просто широко и приветливо улыбаюсь ей.
- Это где же вы так язвить-то научились? – старательно дует губки и хмурится.
- У меня есть хороший учитель, Мирослава. – Многозначительно смотрю на неё, легонечко посмеиваясь.
Мирослава лишь недовольно хмыкает и отворачивается от меня.
- Мира, вы правда так больно ударились? – всё же с заботой проговариваю я, ведь мне не хочется, чтобы ей было плохо.
- У меня, наверное, ваша пуговица на лбу отпечаталась… – недовольно пробурчала она.
- Давайте посмотрю. – Постарался тихо и спокойно проговорить.
Она неспешно поворачивает голову ко мне и поднимает свой взгляд. Смотрит так проникновенно, а я чувствую, как её кулачки распрямляются и тёплые ладошки едва заметно гладят меня по груди. Наши дыхания сбиваются, а я ощущаю, как она напрягается и просто замирает, не нарушая нашего умопомрачительного зрительного контакта.
Я шумно выдыхаю и стараюсь дальше её аккуратно придерживать, а не сгрести в охапку и поцеловать так, как уже давно хотел.
- Нет на вас никакого отпечатка, Мирослава. – Тихонечко и с небольшой хрипотцой в голосе произношу я и всё же не могу удержаться: наклоняюсь ниже и легонечко касаюсь её лба, а затем и носика губами…
Моё сердце вырывается из груди, а Мира слегка отстраняется:
- Что вы делаете, Андрей Викторович? – шепчет она.
- Лечу вас, Мирослава…
Вижу её недоумевающий взгляд и добавляю:
- Когда маленькие детки больно ударяются, то им целуют ушибленное место и тогда им становится легче…
- Но я не маленький ребёнок… – шепчет в ответ.
- Я знаю, Мирослава. – Смотрю на неё с нежностью и тревогой, ведь сам уже переживаю за эти невинные поцелуи…
- Отпустите меня, пожалуйста, Андрей Викторович! – она, вдруг, обеспокоенно завозилась и начала отталкивать меня.
Сердце сжимается от боли, но я не хочу её обижать:
- Хорошо, Мирослава, как хотите… – и разжимаю свои объятия.
Девушка делает шаг назад не застрявшей ногой, но попадает каблуком и этой туфли в щель ливнёвки. Там оба каблука прокручиваются, а Мира, не ожидая этого, теряет равновесие и начинает заваливаться назад.