- Том, что? - решил не отставать. Ну просто не мог больше наблюдать её страдания со стороны. Хотел разделить их, переполовинить, забрать часть этого ужаса на себя...
- Нет... пожалуйста... - снова прошептали её губы. - Я не могу... пожалуйста.
Глаза стали совершенно безумными, смотрели в никуда. Дышала Тома часто и поверхностно, но я понимал, что ей в этот миг точно не хватает кислорода.
И тогда я решился. Понял, что это именно тот момент, когда "сейчас - или никогда."
Схватил Тому за плечи и затряс с силой. Она дёргалась, словно тряпичная кукла, но не оказывала никакого сопротивления. Только крупные слезы стали катиться по щекам...
Встряхнул её снова и не попросил, а скорее приказал:
- Расскажи мне, как это произошло! Расскажи, почему ты не подпускаешь меня к себе!
Но в ответ услышал лишь "Нет..." и шелест начавшегося за окном дождя.
Затряс ещё сильнее, но она так и продолжала шептать своё "Нет... не могу..."
- Том, что произошло? - не унимался. - Тебя обидели? Кто? Один или несколько? Тома!!!
По расширившимся в ужасе зрачкам понял, что попал в цель. Значит, их действительно было несколько...
- Тома, давай! Вспомни как всё было! Расскажи! - давил на неё, продолжая держать за плечи и наседать. - Это были мужчины, да?
Знал, что сейчас могу вызвать нервный срыв, но продолжал свою атаку. Просто если не вскрыть этот гнойник, он так и будет всю жизнь отравлять жизнь и терзать душу этой сломленной девушки. Поэтому решил, что лучше один раз вспомнить, пережить и выместить страх и боль, чем бесконечно терзаться и захлебываться в этом кошмаре.
- Тома, это были мужчины? - повторил свой вопрос. - Такие же, как я? Большие и сильные, да? Безжалостные?
Видел, как в немом рыдании затряслись её губы. А за окном полыхнула молния и буквально сразу же громыхнуло. Совсем рядом. Надо же, сентябрь, а такая гроза...
И словно грозовая туча разрядилась вспышкой злости внутри меня. Я наступал на малышку и уже не мог остановиться:
- Том, ты должна им отомстить. Слышишь? Ты можешь отомстить им всем сейчас. Прямо сейчас. Потому что я - тоже мужчина. Я - такой же, как они.
Я почти кричал, тоже находясь в состоянии, близком к аффекту. Но её боль сейчас чувствовал в разы сильнее, чем она сама.
В ушах отдавался стук капель по подоконнику, а сердце бýхало в груди, как сумасшедшее, но это только подстёгивало двигаться вперёд, довести эту грёбаную шоковую терапию до конца.
- Вспомни, что они делали с тобой! Помнишь, они держали! Помнишь? И издевались! Они - мужчины! Сильные, жестокие... Но сейчас ты можешь сделать это со мной! То, что делали там они!
В неярком свете грозового неба видел её полубезумный взгляд и решил подсказать ей, в каком направлении действовать.
- Ты можешь порвать на мне футболку, можешь изорвать в клочья всю мою одежду. Можешь расцарапать мою кожу так же, как они не щадили тебя. Можешь...
И вдруг услышал треск разрыаемой ткани, который принёс нереальное облегчение. Словно я тоже чувствовал её необходимость выплеснуть эту другую ярость, что душила изнутри.
Ещё один рывок.
- Да, вот так, давай! Я - один из них. Я тоже тебя предал. Не защитил. Давай, не останавливайся!..
И она рванула ещё. И ещё, зацепив кожу на правой груди и оставив на ней царапину.
Смотрела несколько мгновений на наливающийся бордовый след, а потом вдруг изо всей силы полоснула ногтями по голой коже.
Резануло болью так, что я даже дернулся, хотя был готов. Но тут же еще сильнее выпятил теперь уже почти голую грудь в обрывках одежды и сказал:
- Я - такая же сволочь. И ты меня ненавидишь!
Опять блеснула молния...
И снова впившиеся ногти и её какой-то нечеловеческий крик, слившийся с раскатом грома, растерзал моё сознание намного яростнее, чем физическая боль.
Но тут же я понял, что с этим звериным рёвом из неё вышел и весь запал борьбы и ненависти. И успел вовремя подхватить её на руки, чтобы удержать от падения.
Но я знал, что всё это будет зря, пока она не только выместит на мне своё горе, но и не научится доверять.
Поэтому поднёс её к кровати, опустился на простыни, положив Тому практически на себя.
Под её щекой оказались те царапины, которые она только что оставила на мне. Это еруеда. Это заживёт. Важнее, чтобы зажили шрамы у неё в душе. Чтобы она могла снова стать прежней...
Как я и предполагал, после такого перевозбуждения возникло резкое торможение нервной системы, и моя девочка просто забылась во сне.
А я, как последний идиот, лежал и под мерный шелест заканчивающегося дождя и нюхал её волосы. Почему-то никогда раньше не задумывался, что можно посто сойти с ума только от запаха любимых волос.