— Если я засну, у меня будет адский джетлаг, а Либби в Хэмптонсе с… Бренной. Так что пошли за пиццей.
Только вот я не хочу есть. Сейчас мне еда встанет поперек горла.
— Если я откажусь, ты же не отстанешь, да?
Он зловеще улыбается.
— Я просто позвоню Уипу и Раю. Уип упоминал что-то об игре в шарады.
— Ты гонишь.
— Хочешь рискнуть?
Нет, ни за что. И поскольку я не могу сбежать от Киллиана, то поднимаюсь с дивана.
— Ладно, идем.
Никто больше ни слова не произносит о Стелле. Как будто ее никогда и не существовало. Я снова вижу простирающуюся передо мной проторенную дорогу. Меня она не радует, но я хотя бы знаю, что ждет в будущем.
К концу вечера я настолько оцепенел, что почти способен игнорировать пустоту в сердце, которую мне нужно заполнить Стеллой.
Почти.
На самом деле, почти мне недостаточно. Я хочу вернуть прежнюю жизнь. Страх велит мне идти одним путем, сердце настаивает на другом. Я выбираю прислушаться к сердцу и сразу понимаю, что нужно позвонить Стелле. Как только мы возвращаемся, я достаю телефон. Автоответчик сообщает, что ее номер больше не обслуживается, и для меня это словно удар под дых.
— Черт, — ругаюсь я, сбрасывая.
Киллиан, который до сих пор зависает со мной, пытаясь отвлечь видеоиграми, достает из холодильника два пива и возвращается в гостиную.
— В чем дело? — спрашивает он, наблюдая за моими метаниями по комнате.
Я плюхаюсь рядом с ним на диван, но забиваю на пиво.
— Она выключила телефон. — Бросаю мобильный на кофейный столик и сжимаю переносицу. — Или сменила номер.
— А ты ожидал чего-то другого? — пожимает плечами Киллиан. — Вообще-то ты послал ее куда подальше.
— Ой, ну не начинай.
— Больше никакого снисхождения, помнишь? — широко улыбается он.
Козел.
— Я не знаю, где она и хорошо ли устроилась. — Нервно провожу рукой по волосам. — Все ли с ней в порядке.
— Стелла не пропадет. В конце концов, уже много лет она сама о себе заботится.
Перевожу взгляд на друга. Он не ехидничает, но все равно меня раздражает.
— Я и сам знаю. Просто… — неприятная тяжесть сдавливает грудь, — я хочу о ней позаботиться. Не потому что она не в силах обеспечить себя, а потому что я смогу избавить ее от этих забот.
Понимаю, это похоже на полную бессмыслицу, но я не знаю, как еще донести свою мысль.
Киллиан сидит рядом со мной и молча потягивает пиво. Мы долго уже дружим, и я в курсе, как он себя ведет, когда взволнован. Игнорирует меня или просто ждет, пока я разберусь со своим дерьмом. Похоже, ему придется долго ждать.
Я шумно выдыхаю.
— Киллс, дружище, как тебе удалось? Я имею в виду отношения с Либби.
Повернув голову, он встречается со мной взглядом.
— Я так понимаю, ты сейчас о том, как я впустил ее в свое сердце и как оно хранит любовь к ней?
— Да, — подтверждаю хрипло, — именно об этом.
Он медленно кивает, удерживая кончиками пальцев горлышко бутылки пива, отчего та покачивается. И отвечает с сухим смешком:
— Дело в том, что я и не впускал ее в свое сердце. Либби просто сразу оказалась в нем. Стала частью меня, стоило только повстречать ее. — Его темный взгляд загоняет меня в угол. — Но речь не об этом. Я просто принял факт, что Либби уже проникла в него, и не сопротивлялся.
Сжимаю руки в кулаки.
— Стелла наполняла мое сердце любовью. Все время. Я был чертовски счастлив. Нет, не просто счастлив, в моей душе царил мир и покой.
— Понимаю, — тихо произносит Киллиан. — Поверь, мне это знакомо.
Смеюсь над самим собой.
— И все равно отвергаю ее.
Он криво улыбается.
— Нелегко смириться с тем, что зашел в тупик.
Тяжело вздохнув, падаю спиной на диван.
— Я все похерил, поступил как Трусливый Лев, лишив себя самого лучшего, что было в моей жизни.
— Типа того. — Киллиан уклоняется, когда я швыряю ему в голову диванную подушку. — Серьезно, выброси эти мысли из головы, ты ведь действовал из лучших побуждений. — Он прыскает со смеху, но вскоре становится серьезным. — Ты круто накосячил. Однако все когда-то ошибаются. Ты хочешь вернуть ее?
— Да. — Стоит произнести это вслух, у меня будто камень сваливается с плеч, и кажется, что я, наконец, дышу полной грудью. Поэтому повторяю, ведь это решение — единственное, в чем я поистине уверен. — Да, хочу.
— Тогда будь мужиком и реши проблему.
Только вот я не готов к столкновению с реальностью.
— Сомневаюсь, что получится. Стелле трудно довериться людям. Даже сложнее, чем нам. А я ушел и растоптал ее доверие.
Киллиан ободряюще хлопает меня по плечу.
— Ты любишь ее. Она любит тебя. Дело осталось за малым — найти ее. Теперь иди и верни свою девушку.
***
Легко сказать. Во-первых, я понятия не имею, где она. Стелла научилась у своего отца, как залегать на дно. Если ему удавалось скрываться в течение многих лет, то и Стелла вполне способна затаиться на длительное время. Мысль, что я, возможно, так и не смогу ее найти и проживу всю жизнь, больше не сказав ей ни слова, вызывает боль. Меня охватывает паника, когда мозг рисует подобные образы в голове.
Я не представляю, с чего мне начать, поэтому отправляюсь искать ответ у вселенского разума.
Скотти открывает мне дверь после пятого стука. Волосы сбоку стоят дыбом, галстук завязан непонятно как, ведь его безжалостно сжимает пухлый детский кулачок. Феликс улыбается до ушей, словно бы говоря: «Смотри, кого я сделал своей сучкой» и за это достоин моего искреннего уважения.
— Так и думал, что ты появишься. На, займись делом. — Скотти пихает мне в руки Феликса. — Мне ужасно хочется отлить. Софи только что вернулась из Хэмптонса и отсыпается после пьянки, и…
На этом он замолкает, резко поворачивается, добегает до лестницы и поднимается наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
— Знаешь, ты мог бы просто положить его в кроватку, — кричу я вслед Скотти.
— Ну попробуй, чувак, — доносится сверху. — Я бросаю тебе вызов.
Скотти хлопает дверью, а я остаюсь наедине с двадцатифунтовым пускающим слюни малышом, который решил, что мне будет лучше без бровей.
— Ладно, мелкий, — убираю его пальцы от своего измученного тела, — давай найдем тебе что-то более подходящее для игр.
У Скотти довольно большой особняк в Верхнем Вест-Сайде. С центральной лестницей и комнатами по обе стороны. А еще здесь имеется гостиная, расположенная в задней части дома, где окна во всю стену выходят на небольшой сад.
До появления ребенка дом выглядел безупречно: диваны кремового цвета, светлые шелковые обюссонские ковры и стеклянные столы. Теперь же диваны темно-серого цвета, ковры по-прежнему шелковые, но уже персидские и темно-красного цвета, а столы сделаны из прочного темного дерева. Неплохо, но больше походит на семейное гнездышко, где царит бардак, а по полу разбросаны игрушки. На столе стоят четыре кружки с разным количеством остывшего кофе. Расстелено несколько детских одеял. И еще есть какая-то странная штука, кажется, с пластиковыми вставками, похожая на детскую конструкцию для лазания, с которой свисают плюшевые жуки. Необычно.
— Вот, приятель, поиграй лучше с ними, — говорю я, усаживая Феликса перед болтающимися жуками.
Он смотрит на плюшевых насекомых, затем на меня, потом снова на жуков. Маленький подбородок начинает подрагивать. Я буквально слышу, как внутри меня ревет предупреждающая о тревоге сирена: «Опасно! Опасно! Прервать операцию! Отбой!»
— Как прикольно, да? — спрашиваю, для привлечения внимания потрясая одним из игрушечных жуков.
Нет, ему вообще не прикольно. У Феликса на глаза наворачиваются слезы, он делает глубокий вдох, это словно затишье перед бурей. А затем вспышка детского гнева превращается в чудовищный вопль. Малыш беспорядочно размахивает руками, в то время как его лицо приобретает ярко-красный цвет. Зрелище не для слабонервных.
— Ладно-ладно, — беру его на руки и начинаю расхаживать туда-сюда, — все нормально. Ну и жуткие эти жуки.