Неудивительно, что такой образ как самого писателя, так и советского гражданина, создаваемый им в произведениях, шел вразрез с внутренней политикой СССР. Советский гражданин должен быть образцово-показательным примером трудолюбия, усердия, здоровья и верности партии. А не тоскующим алкоголиком, одним своим запахом ставящим под сомнение все достижения «большевиков».
ПоэтомуДовлатову пришлось покинуть СССР и эмигрировать в Америку в августе 1978 года. В Нью-Йорке он продолжил журналистскую деятельность: стал главным редактором еженедельной газеты «Новый американец», к середине 1980 годов Довлатов добился большого читательского успеха, печатался в журналах PartisanReview и TheNewYorker. Там его творчество пользовалось большим спросом и успехом, чем в Союзе, переводилось на европейские языки и имело множество поклонников. Там писатель издает 12 книг. Он переписывает свои работы, созданные в СССР, при подготовке к их изданию, а в завещании оговаривает условие о запрете публикаций всех текстов, созданных в СССР. Видимо, немало натянутых струн души порвалось при эмиграции, ведь Довлатов любил свою родину. Невозможно так писать о месте, которое не любишь всем сердцем.
Последнее, о чем хочется сказать, рассуждая о творчестве любимого писателя – это о необычном факте, касающемся его писательской манеры: дело в том, что все слова внутри одного предложения в текстах Довлатова начинаются с новой буквы. Сам писатель объяснял это стремлением к разнообразию формы повествования. Злые языки, цепляясь за этот факт, часто обвиняют писателя в «буквомании»: это ж сколько надо времени потратить, чтобы привести все предложения к такой форме, сколько всего выверять и переписывать приходится! Эта «буквомания», может показаться, граничит с «графофобией», иначе как объяснить такую стилистическую педантичность. Однако, как мне кажется, все гораздо проще (как и сам Довлатов): если вначале он и выверял свои тексты, то потом такая манера письма вошла в привычку и форма соблюдалась сама собой, доведенная до автоматизма. Так всегда бывает при достижении истинного мастерства в своем деле. А Сергей Донатович Довлатов, бесспорно, мастер. И, может быть, проза автора и не похожа на слог высокой художественной литературы и представляет из себя не более, чем качественную журналистскую работу или публицистику, но душевная глубина и эмоциональная сила безоговорочно делают произведения Довлатова именно художественной литературой.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов