— Соберём полк за день? Надо же делать что-то.
— Теперь-то уж поздно, князь. Они там или отбились, или все сгинули. Тогда не полк, тогда нужна рать. А рать — это дело великого князя.
На другое утро, едва дождавшись рассвета, князь Димитрий вместе с малой дружиной кинулся во Владимир. К закату на взмыленных лошадях добрались.
И тут же, едва увидев брата отца, разгорячённый князь Димитрий высказал ему все злые слова, что повторял в пути.
— Ты указывать мне брось! — рассердился и великий князь.
Они стояли на высоком крыльце, невдалеке прохаживались, разговаривали их бояре, слуги, и Димитрий Александрович едва сдерживался криком не закричать на великого князя.
— Уж три десятка прожил, а ума словно у малого, — чуть успокоившись, произнёс Ярослав Ярославич. — Не под нос смотри, а вперёд. Сам подумай, Новгород поучить надо за их вольности? Надо. А Псков? А ежели завтра все города так сделают? Нас, Рюриковичей, — на сторону, а литвинов, немцев себе в князья? Тебе скажут: ступай, князь, куда хочешь, а нам литвин милее. Как ты? Поклонишься и уйдёшь? Или станешь своё родовое право оборонять? Теперь понял, почему я не поспешал? Поезжай спокойно назад, а я завтра сам еду в Новгород.
Новгородские смуты
еликий князь прибыл в Новгород, и началась замятия, смута.
И каждое слово степенного посадника Павши о геройстве псковского князя только уязвляло его душу. Длинный, нескладный, он разъезжал по городу в окружении малой дружины и оставался всем недоволен.
— Столько крови пролили, а добились чего? — выговаривал он племяннику, словно мальчику, прилюдно. — Раковор не взяли, под Псковом рыцарей отпустили.
То же он сказал и на вече:
— Князя Юрия Андреевича отсылаю в Торжок и даю новых тысяцкого и посадника.
— Мы Павшу выбирали, за ним и стоим! — кричали бояре.
— А коли это не любо, так и я не люб. Я за Новгород не держусь, завтра со двора съеду. А послезавтра, когда рыцари придут, кому станете кланяться? — грозил великий князь.
— Не придут рыцари, не придут больше, выдохлись! — убеждали Мишиничи, сыновья знаменитого боярина Миши, стоявшие за Павшу.
Но большинство вече призадумалось.
— Ты, князь, посадника не меняй, но и сам не выезжай. Немцы придут, куда нам без тебя?
Но князь слово своё сказал. Не хотелось ему выезжать с княжьего двора, однако горело в душе его сладостное чувство: отъедет недалеко и остановится. Новгородцы же, спесиво гордящиеся своими вольностями, скоро явятся умолять. Им от рыцарских полков не отбиться, когда рыцари явятся. Тут уж он свою правду станет им диктовать.
На виду у всех обиженный князь вместе с дружиной покинул Новгород. Но и до Торжка не доехал, остановился в селении.
Вече спорило два дня, решали и снова перерешали. Даже кого послать за великим князем и то обсуждали. Степенного посадника Павшу — нельзя. А тогда кого же? Хорошо, вызвался сам владыка, архиепископ. Он и уламывал Ярослава Ярославича.
Но и тот понял: Великий Новгород воли своей не уступит. Лучшие люди, именитые бояре, не приехали. И, поддавшись на уговоры архиепископа, вернулся.
Снова спорило вече, но теперь и те и другие хотели мира.
— Тысяцкого у вас нет, Кондрат Олексич, по всему видно, пропал, а потому ставлю вам Ратибора.
Ратибор особыми подвигами не отличался, но приходился родственником боярину Юрию Михайловичу, тестю великого князя.
— А пусть ему, — примирились все.
Скоро пришла весть — какой-то рыцарский отряд снова разбойничал у Наровы.
— Вот и война, — объявил Ярослав Ярославич, — и договор, что вы подписали с магистром, недействителен.
Великий князь разослал гонцов. Скоро стали прибывать полки из Суздальских уделов. Привёл свой полк и князь Димитрий Александрович. Но главное, вместе с великим баскаком Амраганом пришло татарское воинство.
Новгородцы снабжали их провиантом, овсом и ворчали:
— Не люди, прорва. Одних лошадей сколько на мясо переводят!
Однако войны не получилось. Неожиданно прибыли послы от рыцарей датских и немецких.
— Разве мы не подписывали договор? — удивлялся маркграф фон Зальцбург. — У меня есть с собой экземпляр. Там стоят подписи ваших князей и посадников.
— Но рыцарский отряд снова разбойничает.
— Мы их уже поймали, они примерно наказаны. От имени магистра я уверяю: мы честно соблюдаем всё, о чём договаривались.
— И река Нарова наша? — допрашивал великий князь.
— Река Нарова тоже ваша, — пожал плечами маркграф, — договор, подписанный нами во Пскове, действует двадцать пять лет, и нарушать его мы не желаем.