Андрей же не чурался никакого послушания. Сам, добровольно, при кухне исполнял чёрные работы. А то его застали ночью — платье братии решил постирать. Кирилл не бранил его: чем тяжелее телу, тем легче душе.
А беседовали они с Андреем о разных предметах. Например, о том, что одна лишь Церковь православная и объединяет нынче Русь. Не стань её — князья русские сделаются врагами друг другу хуже татар и народы свои тоже сделают врагами. Рассказывал о тяжком служении митрополита Кирилла. Митрополит Кирилл, словно Божие око, надзирает над князьями, сводит их и мирит почти три десятка лет подряд. А принял он посвящение от греческого патриарха в Никее самым геройским образом. В те годы герцог Балдуин, предводитель крестоносцев, воевал с императором Византийским, митрополит же Кирилл поначалу поехал на посвящение обычным путём, через Царьград. Однако в дороге он узнал, что путь этот для него закрыт. Обычный смертный повернул бы домой, полный растерянности и скорби. Но не таков наш митрополит. Он вернулся на Русь, принял вид простого паломника и пешим отправился на высокие Кавказские горы. А горы там столь высоки, что достигают пределов небесного чертога, и на их вершинах всегда лежит снег, всегда зимний холод. Через эти-то горы, по звериным тропам, где, говорят, вместо наших волков дикие страшные барсы, а разбойников — видимо-невидимо, над безднами, прошёл-таки митрополит земли русской Кирилл и пришёл в Никею на посвящение к патриарху!
А ещё и книги они вместе читали. Андрей, будучи при матери в Полоцке, постиг вместе с братом греческую грамотность. Это тоже радовало Кирилла. Вдвоём они разбирали писания древних отцов Церкви, а то и заговаривали о любителях премудро мыслить.
Такой светлый ум, как у Андрея, инок Кирилл редко встречал. И когда вели они беседу, любовно смотрел на своего келейника Кирилл, но одновременно и печалился, что пропадает он, как зарытый талант, в их монастырском уединении. Для умственного же развития нужны беседы не с одним только рабом Божиим Кириллом, а с людьми, познавшими душою многие мудрости и печали.
Потому, набравшись духу, он и подошёл к старому игумену Исидору:
— Надо бы нашей светлой голове мир поглядеть. Пошли-ка ты его в Новгород, в тамошние обители. Пусть перепишет для нас древние книги да грамоты.
Больно было Кириллу отрывать светлого юношу от своей души, однако понимал: и ради самого юноши, и ради учения православного это необходимо.
Очередной обоз в Новгород отправляли скоро. Светлый юноша простился с князем, что когда-то доставил его на Русь, простился и с матушкой своей. Распростился, утирая слёзы, с наставником — иноком Кириллом и ушёл на служение людям и Господу в большой мир.
Вскоре после Ильина дня, в 1272 году, по дороге из Орды преставился великий князь Ярослав Ярославич.
Ездили в Орду втроём, не считая бояр: Ярослав Ярославич, младший брат Василий и племянник Димитрий Александрович.
Великий князь успел простить брату его недавние происки. Ощущая нездоровье и оставаясь в редкие мгновения один, он задумывался, кому перейдёт суздальский великокняжий стол. Уже не то что Киев или Галич, а даже Рязань вышла из подчинения великому князю. Не будь Новгорода со Псковом — не то что назвать державой, а разглядеть было бы трудно откуда-нибудь от Рима или Царьграда его великое княжество. Суздаль, Владимир, Переяславль да Тверь, с которой он начинал княжение и которой дал возможность расти, да ещё почти что селения — Москва и Торжок, — вот, пожалуй, вся его держава. А всё же и её обидно отдавать нелюбимому Димитрию Александровичу. Племяннику он не мог простить нечаянно подслушанные слова.
Разговор шёл между Димитрием и его младшим братом Андреем.
— А дядя каким полком командовал, когда Дерпт брали? — спрашивал младший брат.
— Дядя? Он обоз сторожил.
Потому и заставил он себя забыть искания младшего брата в Новгороде. В Орде за несколько лет многое переменилось. Ещё предыдущий правитель, хан Берке, наговорившись однажды вдоволь с бухарскими купцами о вере, объявил наутро, что принимает магометанскую веру. Берке, который почти равнодушно относился к вере своих предков — идолопоклонству, любил слушать разговоры о новых для него разных верах. Кто только не перебывал у него в шатрах! Латинские легаты ездили взад-вперёд между Ордой и Римом, иудейского учителя он тоже внимательно выслушал. Рядом с его шатрами шли уже православные службы, а потом появился и митрополит Сарский. Уже воевода его, Ногай, женился на христианке, и все ждали, вот-вот воссияет над дикими язычниками свет православия и повернёт их на путь добронравия.