И именно это собираюсь сообщить своей мачехе, только вот не успеваю.
БДЫ-Ы-Ы-ЫЩ!
На всю кухню звучит такой мощный удар, что все содержимое стола просто валится. Что на поверхность, а что прямо на пол.
У папы, оказывается, огроменный кулак…и характер не пропал — жив. Настолько жив, что даже картошку пугает и заставляет шипеть тише.
Ну или это просто воображение? Однако, на кухне повисает мертвая тишина. И через пару мгновений звучит его тяжелый голос.
— Собирай свои шмотки, и чтобы духу твоего не было в моем доме!
Если честно, то в первое мгновение я думаю, что он говорит это мне. Инна тоже. Вижу, как ухмылка трогает ее губы, а гадливый тон только подтверждает:
— Слышала отца, потаскушка? Пошла…
— Я это говорю тебе, старая гарпия!
Он так резко вскакивает, что табурет валится на пол с грохотом. С грохотом! Но ему плевать. Папа смотрит на Инну так, будто убьет ее через секунду, но ее берет для концентрации. Ему требуется время, чтобы собраться и продолжить…
— Посмеешь мою дочь еще раз оскорбить, ты, твою мать, пожалеешь! Я все сделаю, чтобы твою жизнь спалить до основания!
— Костик…ты…ты чего?
— Ты говоришь о моей дочери и о моем внуке, собака сутулая! Убирайся из нашего дома к чертям! Завтра же я подаю на развод!
— Какой раз…развод…ты что…
Инна начинает обильно всхлипывать, но папа отрезает взмахом руки. И пусть его голос дальше падает до тихого, он говорит серьезно.
— Ничего обсуждать не будем. Все решено. Моя дочь мне важнее какой-то там бабы, а еще и внук?! Думать даже не буду! Собирайся. Ты больше здесь не живешь. Женя, иди в комнату, тебе нельзя нервничать. Поговорим, когда посторонних в доме не останется.
Посторонних в доме не осталось только через четыре долгих часа. Но я ничего против не имею. Мне даже на руку. Что ему сказать, я даже не знаю, а когда он открывает дверь и заходит ко мне — слов в принципе нет. Я просто вскакиваю с кровати и врезаюсь ему в грудь, на которой рыдаю еще три часа к ряду.
Сейчас
Причина всего этого безумия передо мной.
Влад Довод. Квинтэссенция моей ненависти. Так было? Так. Именно так! Потому что это правда. Я даже сказать ничего не могу, тупо смотрю на него, как немая, пока челюсть свело напрочь.
— У тебя дерзкий язык, девочка.
«Дерзкий язык» — проходится по позвоночнику очередной волной холодный воспоминаний.
— …Ну и? Теперь ты его проглотила? — хрипло тянет, а для меня это еще один удар под дых.
От его голоса в голову прилетает мощный удар. Ее как будто вообще сняли с плеч, хорошенько встряхнули или даже в футбол поиграли, а потом водрузили на законное место.
Я вообще ничего не понимаю.
Только пелена красная стягивается перед глазами, и я слышу, как из-за слоя колючей ваты, незнакомый смешок.
— Похоже, ты ей просто сильно понравился. Поэтому мне — хамство, а тебе горячие взгляды…
Это тот самый блондинчик, которого я обложила перед входом, но мне плевать. Я его мажу коротко, а потом возвращаюсь обратно к Доводу.
Чертов ублюдок!
Как так…можно? В голове не укладывается. После всего! Он просто сидит и смотрит на меня, словно ничего не произошло. Словно это нормально. Словно так и надо. Можно. Разве так можно?! С людьми…
Но, видимо, в его мире за милую душу.
То, что я делаю дальше — логике не поддается. Медленно наклоняюсь к столу, чтобы забрать у него сигарету и вижу, как его взгляд падает мне в декольте. Смотри, сука. Мне насрать.
Затягиваюсь. От вкуса его губ, оставшегося на фильтре — штырит. Наверно, это мазохизм? Наверно, да.
Они именно такие, как я помню. Сладковатые. Потому что ты любишь сладкое. И ты весь именно такой, как в эту секунду — холодный, циничный, бесчувственный ублюдок. Остальное я себе придумала. Не было никогда ни хорошего, ни мягкого, ни ласкового. Ты — кусок вонючего говна, и знаешь что?! Я тоже больше не та «малышка».
Усмехаюсь слегка, выпуская дым ему в лицо, а потом хрипло шепчу.
— Здесь нельзя курить.
— Мне можно все, — парирует, дернув кадыком, и я также плавно выпрямляюсь.
Не сомневаюсь, кусок мудака, ох…не сомневаюсь. Киваю пару раз, пока меня натурально кроет от желания вцепиться ему в морду когтями. Только это не вариант. Я знаю. Челяди нельзя касаться Божества. А причинить хоть какой-то вред так хочется…и ярость так велика…
Боюсь, я не смогу сдержаться.
Да. Не смогу.
Щелчком отбрасываю окурок ему в стакан, а потом беру коктейль, который он мне «купил» и выплескиваю прямо в ненавистную морду. Довод выдыхает и расставляет руки в стороны, а меня так греет, что я начинаю смеяться и со всей силы вдалбливаю тонкую ножку в его мобильный.