Ненавижу. Грязнокровка. Ненавижу.
Захотелось проорать это прямо ей в ухо на глазах у всех этих людей, чтобы знали. Хотя, они и так знали.
– Ну как, мистер Малфой? Что чувствуете?
Голос Слизнорта выдернул с самого дна за гланды. Огляделся по сторонам. Котелок был накрыт массивной железной крышкой – запах исчез.
Нахмурился, все еще чувствуя в горле комок, и посмотрел на учителя:
– Это вишня и… боярышник. Из него сделана моя палочка.
А дальше темно – просто черная повязка на глазах, сквозь которую он слышал шепот Паркинсон, ржач Нотта и Крэбба с Гойлом, а также голоса, один за другим, мужские и женские – разные, от которых гудело в ушах.
– Профессор Слизнорт, могу я выйти? – спросил сквозь сцепленные зубы.
– Плохо себя чувствуете, Драко?
– Мне нужно в уборную.
О, да, ему нужно было в уборную.
Выблевать из себя этот запах вместе с кишками, выкрикнуть проклятья, что жгли язык.
Сорвал с себя галстук, врываясь вихрем в мужской туалет, зарычал, глядя в зеркало, на нового, разъяренного себя. Зубы сцепил, а потом впился зубами в руку, чувствуя привкус кожи, а позже и солоноватой крови. Малфоевской, чистой, как первый снег.
Заскулил, сжимаясь всем телом.
Господи, Тень, скажи, как это называется?!
Молчала, как будто на сторону врага перешла.
Зачерпнул воды полные ладони, брызнул в лицо, сделал несколько вдохов и опустил чугунную голову под кран, позволяя воде прочертить дорожки на белоснежной рубашке.
Драко готов был повесить себя на забор и выколотить из-под вен этот запах, как застоявшуюся пыль, потому что не могло так быть – не с ним.
В глаза посмотрел – чужие. Дикие, ненормальные. И привычного холода словно нет, только безумие, как у дьявола.
Сжал кулаки, впиваясь ногтями в кожу.
Хватит, ну хватит, Господи! Ну пожалуйста…
– Сука, – выдохнул, сплюнул, сполз по стене на пол.
Воздух весь вышел, как будто и не было никогда. Прикрыл глаза. Запах вернулся. Показалось, что на миг он очутился в саду Нарциссы, где розы – и гордость, и смерть. Их там так много, что можно задохнуться. Вот они – белые, алые, розовые. Мерзкие, как разложившийся труп. Тряхнул головой – еще. Другая ассоциация, более вшивая. С дебильной улыбкой, вздернутым подбородком и пышной копной волос, от которых несет. Несет этими… сраными… розами.
Снова согнулся над раковиной, сплюнул каплями своей крови – когда прокусил губу?
Сделал глубокий вдох.
– Ладно, Драко. Успокойся. Просто успокойся. Ты устал и задолбался, у тебя выдался сраный год, который давит тебя. Больше ничего. И нервы эти – ничего. И запах этот тоже – просто бзик.
Все пройдет. Это пройдет.
Сука, просто скажи, что пройдет!
– Малфой, ты в порядке?
Драко был уверен, что голос ему почудился, готов был поклясться. Пока не увидел ошалевшее лицо в отражении. Повернулся на пятках, уверенный, что убьет. Вот сейчас. Прямо сейчас.
– Это мужской туалет!
Рявкнул так, что грязнокровка подпрыгнула. Заморгала своими пушистыми ресницами, словно взлететь хотела, а Малфой молил. Уходи. Убирайся, проваливай, съебывайся отсюда, пока я не наделал еще больше глупостей!
– Меня профессор Слизнорт отправил – проверить как ты.
– Вали и скажи своему профессору, чтобы шел на четыре стороны!
– Малфой…
– Заткнись!
Не понял, как оказался рядом с ней – только через секунду уже сжимал худые запястья своими руками и пытался поймать ее взгляд.
Хоть один. А она отворачивалась.
Как сука, как самая последняя тварь отворачивалась.
– Мне больно, Малфой, пусти, – как шавка заскулила, почти по-собачьи.
И вдруг, совершенно вдруг, стало легче в разы. Так быстро, на скорости «Молнии» – вот он рычит и кусает губы, а через секунду уже совершенно расслаблен – читает эмоции Грейнджер, как книгу.
Снова спокойное дыхание, ледяной взгляд и усмешка – почти настоящая.
– С удовольствием, только после того, как признаешься.
Сверкнула глазами:
– Признаюсь в чем?
Вот оно – жидкое, объяснимое – желание выплеснуть на него всю свою злость и нежелание слушать его ответы.
– В том, что подсматривала за мной. Надеялась, что я здесь не один, а Грейнджер? Думала, что я трахаю здесь какую-нибудь когтевранку? Прямо в туалете, загнув ее над унитазом?
Вздрогнула, вырвала руки, глядя таким разъяренным взглядом, что стало туго в поясе.
– Господи, Малфой, какой же ты…
– Какой?
Грязнокровка отвернулась, усиленно думая. Щеки уже пылали, а волосы разлетались от тяжелого дыхания.
А Драко дрожал, чувствуя, как мозг скатывается в штаны.
Посмотрел на ее лицо и слегка подрагивающие губы – пошлые до стонов картинки мелькнули в сознании. Приятной негой в низу живота. Наклонил голову набок.
– Ну, какой, Грейнджер? Красивый? – сделал шаг вперед, заставляя ее отступить. – Знаю, что красивый. И ты знаешь. И если я спрошу это, глядя тебе в глаза – соврать не сможешь.
Он улыбался. Так по-настоящему и дико. Просто эйфория уже начала закладывать уши. Он сам не ждал, что так будет. Что следующую дозу она даст неосознанно. Легко и так просто. Сама принесет и выплеснет прямо в ладони.
Еще один шаг.
– Или, быть может, ты хотела назвать меня сексуальным? Тоже не новость, – тихо засмеялся, почти вжимая девушку в железные дверцы кабинок. Нависая над ней. Заставляя зажмуриться.
Положил одну руку слева от ее головы. Чуть наклонился. Все еще влажные волосы упали на лоб, и вот оно – тот самый знак, которого он ждал.
Грейнджер проследила за тем, как он отбрасывает пряди с лица. Долго смотрела, дыша, как в последний раз, а потом – Боже – закусила губу. На секунду, на самую крохотную секунду, но закусила.
И Драко еле сдержался, чтобы не застонать. Прикрыл глаза, собираясь с мыслями.
– Ну, скажи, Грейнджер, – ласково шепнул в ухо. – Ты ведь хотела бы потрогать меня? Я видел вчера твой взгляд. Хотела бы…
Распалял ее, играл, как кот с мышкой и сам же заводился, до дикости. Розовые щеки, сбитое дыхание – он готов был поклясться, что эта маленькая паршивка желала его. Прямо в этот момент.
И он желал до хриплого голоса.
Мысли все перекрыло легко и безболезненно, густым туманом застилая глаза.
– Ответь мне, Грейнджер. Ты никуда не уйдешь, пока не ответишь…
– Нет, – слишком хрипло для такого «нет».
Дрожали уже не только руки, но и все тело. Хуже, нужно сделать хуже. Пусть она просто сдастся ему, позволит пытать себя днями, годами, веками – пусть просто сделает это!
– Ммм, как же мне нравится это «нет». Грейнджер, а может ты не хотела смотреть, как я трахаюсь с кем-то? Может быть, ты думала, что я делаю это… один?
Ничего не ответила. Все еще воротила взгляд, мотая головой из стороны в сторону. Еще одно «нет».
Ее трясло. Драко не мог понять – унижение это, страх или желание. Скорее что-то смешанное и цветное, как конфеты из «Сладкого королевства». Неожиданно захотелось попробовать ее на вкус. Не только губы – а всю. Грязную, скрипящую на зубах. Влажную от его слов.
От этих мыслей поплыли стены, а член запульсировал сладкой болью.
– Хочешь сейчас посмотреть?
– Нет, Малфой, пусти меня…, – шепотом. Таким раздирающим шепотом. И вот они слезы – мокрые, как роса, но мало их до безумия.
Хотелось еще.
– Нет, Грейнджер. Ты будешь смотреть.
Сам не понял, зачем сказал это, а руки уже потянулись к пряжке ремня – щелчок. И судорожный гриффиндорский выдох.
Крышу снесло к чертям. Он не заметил, как вжикнул молнией на брюках и оскалился, чувствуя бешеный прилив сил.
– Посмотри на меня, – умоляюще. – Грейнджер, посмотри на меня.
Снова мотнула головой, а он так не хотел кричать. И эта ее беспомощность настолько сводила с ума, что хотелось стянуть с нее мантию и вгрызться зубами в соски. Прикрыл глаза на секунду, ощущая, как член обжигает пальцы. Уже совсем твердый – Мерлин – только от ее вида.
– Малфой, – заскулила, боясь пошевелиться, потому что он упирался своей плотью куда-то в ее бедро. – Пусти меня, я прошу…
Прошу. Она просила. Драко покатал это слово на языке, приблизился губами к ее лицу, оставляя расстояние в пару сантиметров.