Неподалеку, зевая, стоял Уизли, а чуть дальше, у стены Крэбб, Гойл и Забини о чем-то тихо перешептывались, словно испытывая терпение Малфоя.
Когда огромная массивная дверь с протяжным скрипом отворилась, в зале повисла тишина. Все взгляды устремились на застывшую в проходе грязнокровку, которая с каждой секундой становилась по цвету все багровее и багровее, пока окончательно не слилась со своим капюшоном.
– Минус десять очков Гриффиндору! – воспользовавшись случаем выкрикнул Малфой. – А теперь займи свое место, Грейнджер, не отнимай мое время!
Поттер проклял его трижды – взглядом, но все-таки, а вот Грейнджер не смогла даже посмотреть на него, просто трусливо прокралась и встала рядом с Уизелом.
Маленькая серая мышь.
Драко сдержал рвущийся наружу плевок – запрыгнул на подиум, взглядом приглашая шрамоголового присоединяться и подождал, пока студенты не займут удобные для них места.
– Сегодня мы разучим два самых распространенных заклинания – обезоруживающее и оглушающее, – голос Малфоя пролетел по залу и отскочил от стен, подобно резиновому мячу. – Мы с Поттером покажем на своем примере, как это делается, а потом разобьем вас на пары…
Поттер все еще смотрел на него с недоверием, а вот Драко почти искренне ему улыбался.
Макгонагалл появилась в зале так же громогласно, как Грейнджер, каблуки на ее обуви эхом отстукивали замысловатый ритм, пока она шла.
Наконец, остановившись напротив подиума, она улыбнулась:
– Уже начали?
– Да, профессор.
– Молодцы! – она определенно была довольна своей идеей, видимо, поэтому и сияла, как начищенная монета – как очень старая начищенная монета с морщинами. – Вам не привыкать работать в дуэте, помнится, профессор Локонс тоже поставил Вас в пару, не так ли, мистер Поттер?
Гриффиндорец натянуто улыбнулся.
– Все верно, профессор. Малфой тогда натравил на меня змею. Нам было по двенадцать.
Драко хмыкнул, на что старуха предупреждающе скосилась.
– На этот раз он будет действовать осмотрительнее, верно, мистер Малфой?
– Разумеется, профессор. Сегодня я придумаю что-то более изощренное.
Макгонагалл округлила на него свои глаза, а потом, видимо, сочтя его оскал за улыбку, радостно хлопнула в ладони:
– Плюс пять очков Слизерину за тонкий юмор. Приступайте.
Видимо, этот день был проклят изначально, потому что гребанная дверь гребанный третий раз отворилась, в зал вбежал взбудораженный Филч и со скоростью гиппогрифа подлетел к ошеломленной Макгонагалл. Что-то быстро прошептал ей на ухо.
Старуха покосилась в сторону Поттера и чуть качнула своей головой.
– Мистер Поттер, профессор Дамблдор требует вас к себе в кабинет. Вам придется уйти.
Поттер сморщился, ловя глазами грязнокровку, на что та только коротко кивнула ему.
Задолбали.
– А как же занятие, профессор?
– О, вас заменит мисс Грейнджер! Думаю, она не будет против.
Ужас гриффиндорки можно было почувствовать кожей. Она округлила сначала глаза, потом рот, а потом сжала свою палочку и медленно, словно надеясь, что на ее голову успеет свалиться потолок, поднялась по ступенькам.
– Профессор, я не думаю, что драться с девчонкой – это хорошая идея…
Что ты там вякаешь?! Драться с девчонкой?!
– Поверьте, мистер Малфой, эта, как вы выразились, девчонка – Ваш самый достойный соперник во всей школе.
Больше аргументов не было.
Грейнджер стояла в пяти метрах от него, смотрела прямо, но не в глаза (мать ее, что за наказание такое?) и усиленно тянула подбородок вверх.
– Для начала, приветствуем соперника! – выдохнул Драко скорее для себя, чем для студентов. Сделал один шаг, потом второй и третий, пока грязнокровка сама не пошла к нему на встречу. Застыл в двадцати сантиметрах от нее. Поднес палочку к своему лицу – Грейнджер продублировала его движение.
Мысленно послал ее к черту, дьяволу и к кентаврам на растерзание за то, что не смотрит в глаза. Обозвал трусихой.
И Грейнджер словно услышала его мысли. Вопросительно изогнула брови. Подняла взгляд и переплелась карим с его серым... Как переплетают пальцы. И на миг у Драко закружилась голова.
– Готов к поражению? – спросила она.
– Я не проигрываю, Грейнджер, – усмехнулся он.
– Куда мне со своим «Петрификусом» до твоего «Круциатуса»? – улыбка. Лживая и не настоящая, но все-таки.
– Идиотка, я ни разу в жизни не использовал непростительных.
– Сделаю вид, что поверила.
Было круто. Было фантастически. Хотелось горло сорвать, чтобы доказать самому себе, что он просто кайфует от того, что выдалась такая уникальная возможность надрать грязнокровке задницу. Но было что-то еще, и это «что-то» так и норовило выплеснуться через глаза.
Нет.
Нет?
Нет, Тень, нет.
То есть, ты по ней не скучал?
Нет.
Малфой…
– Расходимся!
Он прошагал, возможно, слишком быстро, развернулся слишком резко, сделал слишком широкий выброс рукой и закричал:
– Экспиллиармус!
Грейнджер увернулась, сохранив свою палочку при себе и успела пульнуть в него оглушающим. Это было слишком неожиданно, и Малфой не успел даже загрести воздуха в легкие, когда его отшвырнуло к дальней стене и в висках заколотилась боль.
– Сука, – прорычал это непроизвольно, искренне надеясь, что старуха его не услышала.
Забини проорал что-то вроде «закопай ее», благодаря чему у Малфоя словно крылья выросли. Он поднялся на ноги и швырнул в Грейнджер короткое:
– Мобиликорпус! – потоком воздуха ее откинуло на несколько метров назад, она вскрикнула и приземлилась на спину.
Быстро вскочила, глаза сверкнули злостью.
– Остолбеней!
Драко отразил ее удар. Девчонка не сдавалась:
– Экспеллиармус! – и еще один щит.
Гриффиндорка злилась, а студенты медленно превращались из учеников в зрителей. Они шумно выдыхали после каждого заклинания и издавали стоны: кто разочарованные, а кто восхищенные.
– Слабовато для шестого курса, Грейнджер.
Пожала плечами, делая очередной выпад:
– Агуаменти!
Судя по всему, она и сама не поняла, что сделала, потому что в ту секунду, когда поток воды гигантской волной обрушивался на Драко, на лице грязнокровки был написан неподдельный ужас.
Малфой не упал. Гермиона благодарила Мерлина, Годрика и Николаса Фламеля за то, что он устоял на ногах, потому что в другом случае ей бы пришлось бежать из зала, из замка, и, возможно, даже из страны – такими злыми были его глаза.
А еще он смотрел на нее так, словно не было вокруг всех этих людей, всех этих не менее шокированных студентов, словно Макгонагалл не кричала на них обоих за то, что начали использовать не самые безопасные заклинания. Он смотрел на нее, и в этом взгляде Гермиона читала явную угрозу для собственной жизни.
– Малфой, – пропищала она.
– Заткнись, – выплюнул он.
Взгляд против воли скользнул по его волосам, которые от воды казались чуть темнее, чем обычно, по губам, с застывшими на них капельками. Комок подступил к горлу.
Господи, Гермиона, держи себя в руках…
Пожалуйста. Маленькая глупая девчонка, держи себя в руках…
Но он был таким красивым, что любые приказы, отданные самой себе, просто растворялись в воздухе, как пыль. Просто щелчком пальцев – раз, и все. Умолкали. И хотелось, до истерики хотелось смотреть на него.
Вода стекала с его одежды, прочерчивала дорожки по белой коже, забиралась под воротник рубашки, а Гермиона смотрела. На длинные пальцы, на ровный подбородок и на ослабленный узел галстука – смотрела. Даже нет, не так. Не смотрела, а нагло пялилась, как и все остальные девчонки в этом зале.
В какой-то момент Малфой шумно выдохнул и, отворачиваясь от нее, начал стягивать жилет через голову.
Девушка не дышала. Внутри нее взрывались фейерверки, а она вообще не двигалась, будто заглянула в глаза василиску.
И дело было вовсе не в плане, который почти сработал, и не в Рональде, что буквально залез на подиум от любопытства – просто эта форменная рубашка прилипла к его торсу, и захотелось прогрызть себе дорогу в ад за те пошлые мысли, что возникли в голове.
Мокрый жилет отлетел в сторону, вслед за ним последовал и галстук. Профессор Макгонагалл нервно смотрела, как студент раздевается на глазах у всей школы, словно проверяя, как далеко он сможет зайти, но не говорила ни слова.