– Ну, мы здесь вдвоем, – протянул он, сглатывая капельки сока. – Без Гарри. И ты не заставляешь меня учить заклинания.
– Гарри сейчас не до прогулок. А мы здесь потому, что у нас выходной, и погода позволяет устроить пикник.
Уизли застыл, переваривая информацию, а потом, видимо, удовлетворенный ответом, кивнул и вытянул ноги, растягиваясь на принесенном из комнаты покрывале.
Гермиона подняла голову, позволяя ласковым солнечным лучам пощекотать щеки. В воздухе пахло осенью и приближающимися холодами, но едва выпавшие снежинки уже растаяли, и толпы учеников прекрасным субботним днем высыпали во внутренний дворик, чтобы продлить для себя эту иллюзию лета.
Неподалеку от них сидели Джинни, Полумна и мальчишки из Когтеврана. Кажется, Лавгуд зачитывала всем остальным статьи из свежего номера «Придиры». Ребята обменивались ухмылками и прятали смешки в кулаках, но девушку не останавливали. Полумна успела стать хорошенькой за последний год, и, кажется, даже сама не замечала, сколько парней вертится вокруг нее.
Чуть дальше, в тени широкого дерева дружной кучкой столпились слизеринцы. Они галдели, то и дело взрываясь истеричным хохотом, и у Гермионы от одного их вида разболелась голова.
Она отвернулась, снова возвращаясь к чтению. Это не те люди, которые стоят ее внимания. Малфой, кажется, оставил ее в покое (по крайней мере, он целую неделю смотрел сквозь нее и даже домашних не требовал), и, благодаря этому, в душе Гермионы наступил долгожданный штиль. Все, что ее волновало сейчас – это Гарри, его поиск крестражей с Дамблдором, ну и немного – Рон. Потому что Рон постоянно вертелся рядом с ней, избегая Лаванду, и это льстило.
А еще у Рона были глаза цвета неба, россыпь веснушек на щеках…
И, наверное, его шутки были смешными.
Это ведь люди называют влюбленностью? Когда тебе приятно общество человека и не противны его прикосновения? Если все так, то Гермиона довольна. Она влюблена, Рон тоже испытывает к ней симпатию, они давно знают друг друга и будут отличной парой.
Гермиона мысленно кивнула сама себе и потянулась за яблоком, когда прямо над ухом раздалось холодное:
– Кхе-кхе.
Все тело скрутило от отвращения – один только запах. Едкий и омерзительный. Который манил наркотиком – задохнуться бы им, да хочется жить.
Ей не нужно было поворачиваться, чтобы определить, кто за ее спиной.
Рон нахмурился, поднимаясь:
– Чего тебе, Малфой?
– От тебя ничего. Леди Грязнокровку на пару слов.
Гермиону передернуло от обращения.
Она демонстративно сдула челку со лба и поднесла книгу поближе к носу.
Рон хохотнул в кулак.
Человек-за-спиной выругался сквозь зубы и хлопнул ее по плечу рукой.
– Грейнджер, тебе уши заложило?
– Не представляю, какие общие темы для разговора у нас могут быть, Малфой.
Она чувствовала себя такой невыносимой трусихой, ведь как еще можно было объяснить то, что не было сил даже повернуться?
– Это касается старостата, идиотка, встань.
Командный тон. Дьявол, забери его в ад прямо сейчас, он ведь все равно туда попадет.
Она вздохнула, аккуратно вкладывая закладку между страниц. Повернулась к Рону.
– Извини, я на минутку.
Холодные пальцы мгновенно обхватили за локоть, утаскивая куда-то под арку – туда, где не было ни души.
– Больной? Отпусти…
Слизеринец развернул ее к себе лицом и пришпилил головой к стене.
Затылок обожгло мгновенной болью.
Гермиона пискнула, утыкаясь глазами в обтянутую серой тканью грудь.
Малфой. В свитере. Ничего особенного.
Совершенно не сексуально и не соблазнительно. И нисколько не красиво.
Ничего особенного.
– Тебе нахер жить надоело – так со мной разговариваешь?
Змеиное шипение – прямо над ухом.
Нет, ну какого лешего он на целую голову выше нее?
Главное, не смотреть в его глаза.
Иначе она снова пропадет, как неделю назад, когда позволила его рукам и, господи-боже, языку бродить по своему лицу совершенно безнаказанно.
Тогда ее парализовало. Это единственное оправдание тому, что она не врезала ублюдку между ног. Просто была парализована и не могла пошевелиться.
А с ней самой все в порядке. Гермиона Грейнджер все та же – холодная, невозмутимая, гордая.
Да. Именно так.
– Какая муха тебя укусила?
– Не беси меня, Грейнджер, отвечай на вопрос.
– Тебе придраться не к чему?
Ледяные пальцы вцепились в шею. Ну сколько можно, Мерлин…
– Ты забыла, что у меня есть на тебя маленький компромат?
Забудешь такое.
Она всю неделю на всякий случай делала домашние за двоих. Потому что, кто знает, когда Его Величеству приспичит ей угрожать?
– Что тебе нужно?
Подняла руку, впиваясь в его пальцы, пытаясь оттащить их от своего горла.
Дышать было тяжело.
– Дамблдор сказал провести собрание среди младшекурсников. Завтра.
– Но завтра же квиддич.
Он не отпускал.
Одна рука подпирала стену в паре сантиметров от ее головы, а вторая все еще стискивала шею удавкой.
– Именно поэтому проведешь его ты, тупая ты дура. Я играю.
– Как насчет Пэнси?
Малфой так красноречиво вздохнул, что пришлось поднять на него глаза.
Очень не специально.
Просто так вышло.
И румянец залил все лицо ото лба и до шеи.
Как такое вообще возможно?
Гермиона чувствовала, как из-за тяжести дыхания вздымается грудь, как пересыхают губы по совершенно непонятной причине.
А Малфой смотрел на нее, как на кучу дерьма в уборной. Но руку не убирал, посмотрите-ка.
– Она занята.
– Чем? Завязывает тебе шнурки?
Это ведь прозвучало не так жалко, как ей показалось?
Боже, пусть это будет не жалко…
– Не твое дело. Пуффендуй и Когтевран проводили собрание в прошлом месяце. Теперь наша очередь. Я и Уизли играем, Паркинсон занята. Еще вопросы?
– Всего один. Когда ты уже сдохнешь, наконец?
Расхохотался, приближая свое лицо к ее.
– А вот этого не дождешься.
Когда он уходил, она сыпала словесные проклятья в его чертову совершенную спину.
Ладно, Драко.
Это было тупо.
Тупо и не по-мужски.
И слава Мерлину, что Тень заткнулась и помалкивает, иначе издевок было бы не избежать.
Какого хрена он прицепился к Грейнджер, когда Макгонагалл сама сказала бы ей об этом ебаном собрании?
А вот хрен его знает.
Какого черта дотронулся до нее, если она – грязь?
Неизвестно.
Вообще-то, он планировал просто продолжать игнорировать ее существование днем, а ночью, перед сном, представлять, как душит ее голыми руками.
Это было легко, кстати говоря.
Ему и сны снились соответствующие. Сначала он орал на нее, потом грыз ее губы зубами, глотая кровь вместе с ошметками кожи, а потом душил.
Охуительно.
Правда, было одно «но». Он просыпался посреди ночи с жутким стояком и дрочил, кусая края подушки, пока не выплескивалась на простыни горячая сперма, смешиваясь с грязным именем на губах.
Драко чистил зубы, наверное, по пять раз в день. Просто потому что невольно произносил ее имя. Тихо, почти беззвучно, но… Черт.
У них с Гриффиндором было восемь совместных занятий на этой неделе. На четырех из них она сидела рядом с Уизли.
«Грейнджер».
На пятом с Поттером. Они хохотали, как ненормальные, за что схлопотали от Макгонагалл «минус-баллы». И тогда сучка залилась румянцем.
«Грейнджер».
Шестое и седьмое занятия шли подряд. Это были Зелья, и грязнокровка позволила Долгопупсу вздремнуть на ее плече.
«Грейнджер».
На последнем она сидела одна. Наматывала волосы на палец. Обменивалась с Уизли записками.
Сука.
«Грейнджер».
Слава квиддичу за то, что у него была возможность проветривать мозг на каждодневных тренировках, иначе он бы, наверное, свихнулся.
За ужином Майлз Блетчли подсел к нему вместе с Уоррингтоном, чтобы уточнить некоторые детали насчет завтрашней игры. Их новый капитан предпочел не ужинать совсем и лечь спать пораньше. Он предварительно наорал на них всех, а потом извинился и сказал, что так выпускает пар. И вообще – он верит в них, гордится и все такое.
Драко все эти сопли прослушал, потому что ему было плевать, кто там им гордится и чего от него хочет.
Блетчли нравился Малфою тем, что он был опытным вратарем и явно выигрывал на фоне Уизли, который ловил мячи, просто потому, что ему везло. Так бывает.