Когда мы вошли в лабораторию, неизвестный уже немного оправился, хотя лицо его было еще очень бледным. Он сидел в кресле, рядом на стульях расположились два охранника. Задержанный оказался сухощавым блондином не старше тридцати лет.
Куртье взял стул и уселся напротив пленника.
— Итак, — отрывисто начал он, — фамилия, имя?
— Гастон Легран, — ответил тот.
— Что вы делали в моем имении?
— Я безработный, мсье. Химик. Живу в Париже. Меня наняли, чтобы я проник в ваш парк и выяснил, что здесь происходит. Потом я должен был подробно рассказать обо всем, что увидел.
— Как вы преодолели внешнюю стену?
— Меня перебросили через нее на стреле автокрана. Очень длинная стрела. Там в одном месте стена близко подходит к шоссе. Автокран на минутку замедлил ход, развернул стрелу над стеной, и я соскользнул в парк. Через три часа меня должны снова забрать с помощью стрелы в том же месте.
— Что вы знаете о людях, которые вас наняли?
— Какая-то небольшая фирма, мсье. Но может быть, и гангстерская организация. Выглядят подозрительно. Меня пригласили, пообещав работу по специальности в тропиках. С очень высоким окладом. Но в качестве предварительного условия потребовали визуально проанализировать, на что похожи работы в конкурирующей фирме, то есть у вас. Вот и все.
— Как выглядели люди, которые привезли вас сюда на автомашине?
— До Солони меня везли на легковой машине два блондина с невыразительными лицами. Они со мной не разговаривали. А в автокране, который ожидал нас недалеко от вашего имения, были два брюнета. У одного на переносице вроде родинки с копеечную монету, на левой щеке шрам. Акцент южанина. Низкий череп, похож на гориллу.
— Это и есть «горилла», — усмехнулся профессор. — Известен в уголовном мире как Красавчик Антуан. Один из подручных марсельского клана Гверини, старой банды, во главе которой был до своего ареста Меме, он же Бартелеми Гверини. Значит, против нас подключили мафию. — Он немного помолчал, потом добавил: — Ладно, как вы сами понимаете, Легран, возвращаться вам нет смысла. Вас просто ликвидируют. Задания вы не выполнили, а лишний свидетель им не нужен. Вы производите впечатление честного человека. Поживите у нас, под охраной разумеется, а там посмотрим, что с вами делать.
Когда мы остались одни, Куртье сказал мне:
— Виктор, мы тщательно изучали вас эти месяцы. О вас сложилось благоприятное мнение. У нашей фирмы в конечном счете гуманные цели, хотя нам далеко не всегда приходится работать в белых перчатках. За исключением части технического персонала, не посвященного в наши секреты, мы подбираем себе людей по принципу порядочности и убежденности, что наше дело необходимо. — Куртье помолчал. — Мы решили вам довериться. Отныне вы получаете право ходить по белым дорожкам — они ведут в специальные лаборатории — и будете посвящены во многие наши тайны. Я редко ошибаюсь в людях и полагаю, что вы не обманете моего доверия. Однако честно предупреждаю: за измену нашему делу мы караем смертью. Впрочем, — Куртье вдруг широко улыбнулся, — думаю, до смерти дело не дойдет. Открою тебе маленький секрет, — он перешел на «ты», — я ведь знаю тебя и твою семью очень давно. В Париже мои родители дружили с семьей твоей русской бабушки Александры. Дружили много лет. И я помню тебя мальчуганом. Вот почему тебя так легко приняли на работу в нашу фирму. А теперь о деле.
Куртье рассказал, что его фирма имеет несколько филиалов, разбросанных по всему свету, достаточно замаскированных. У фирмы две задачи. Одна чисто коммерческая — производить различные вещи и продавать их, чаще всего с этикеткой «сделано в Гонконге» или «на Тайване».
— Впрочем, — добавил он, — сделанные фирмой магнитофоны и транзисторы не уступают лучшим японским образцам. Мы создаем также много электронных игрушек. Наши собачки на батарейках могут бегать, лаять и приседать на задние лапы не хуже настоящих.
Другая задача фирмы — большая научно-исследовательская работа, главным образом на стыке различных наук. Результаты исследований претворяются в производство. Куртье сказал, что в исследованиях фирмы есть еще один, как бы филантропический момент. Пожалуй, его можно назвать и фантастическим: профессор раздумывает ни мало ни много над тем, как облегчить человечеству жизнь… в будущем.
— Я очень богатый человек, — сказал Куртье, — и о происхождении своего богатства, может быть, когда-нибудь расскажу тебе… Так вот, я могу себе позволить роскошь подумать о будущем человечества.