— Уходи, — смогла сказать она.
А он ушёл, предварительно забрав из ванной свою зубную щётку.
Так случился следующий этап взросления — она перестала быть наивной.
Часть 2
И снова дождь! Она смотрит на струйки, бегущие по стеклу. На душе так мерзко, как будто вымазали дерьмом душу.
Она стала другой. Она долго и упорно создавала себя, она лепила свою новую сущность, рисовала и ваяла новый облик. Теперь у неё идеальная накачанная фигура достигнутая тренировками, наложенными на природные данные, и тщательно загримированное лицо, яркое, холодное, без мягких черт.
Нет любви, это лишь миф. А жизнь продолжается, значит, надо уметь извлекать из этой грёбаной жизни всё и деньги и удовольствия.
Мужчины?! А что мужчины? Материал, который можно использовать для собственных наслаждений.
Пусть теперь им будет больно, она не намерена снова испытывать негативные чувства. И ту боль. Она хорошо помнит ту боль. Она умеет учиться и делать выводы. Она умная.
Иногда её пугает собственное отражение в зеркале. На неё из-за стекла смотрит красивая ухоженная стерва. Даже кажется, что язык у неё раздваивается, когда она облизывает губы. Высокомерная, недоступная дрянь, умеющая манипулировать людьми.
Ей не нравится её новый облик. Эта маска жмёт и натирает кожу до волдырей. Но она усвоила урок и теперь будет такой.
Самое интересное, что будучи стервой, она оказалась в центре внимания. Её наконец заметили. Её боготворят, за ней ухаживают, пытаются добиться её расположения или хотя бы взгляда.
Перед ней падают ниц не только мужчины, но и женщины. Нет, за спиной её осуждают, хают как только могут, но в глаза говорят только комплименты.
Она смотрит на окружающих её серых мышек, таких же девушек, как она в прошлом, и жалеет их. А всё дело в том, не встретился им достойный учитель, как ей, вот они сидят и ждут «алые паруса».
Смешно! Обхохочешься прямо!
Она даже пыталась вразумить их, научить, чтобы не ждали, а брали всё, что плохо лежит. Брали и пользовались.
Но они не слушали её, не понимали и не пытались увидеть за маской респектабельной шикарной женщины нежное сердце с двумя рваными кровоточащими шрамами, и ранами и царапинами поменьше, не такими страшными, но причиняющими невыносимую боль.
А дождь всё идёт. Солнце не светит больше, и небо плачет вместе с её душой.
***
Он сидел в кафе с какой-то блондинкой. Они пили шампанское, его рука периодически накрывала руку спутницы.
Она заметила эту парочку, когда стояла в пробке. Намертво стояла, уже с полчаса на одном месте. Просто все машины встали, и не туда и не сюда. Вернее, не так, она увидела его из окна своего автомобиля, он ей приглянулся, и ей захотелось поиграть.
Замечательная игра в кошки-мышки. Сколько темперамента, азарта.
Нет, блондинкой, как спутница того, в кафе, она не была. Да видала она этих блондинок… Ни ума и ни фантазии.
Большого труда ей стоило выбраться из потока машин и припарковаться у кафе. Но когда есть цель, можно и постараться.
Их взгляды встретились, как только она вошла. В её глазах был вызов, в его похоть. Но никто из них не лгал. Это подкупало.
Она выбрала столик так, чтобы сидеть в пол-оборота к нему. Очень выигрышный ракурс. Он мог спокойно разглядывать её, в то время как его спутница была к ней спиной.
Какой шикарный молчаливый диалог состоялся между ними, пока она пила свой кофе и ела пирожное! Диалог глаз, мимики и незаметных посторонним движений. Он принял правила её игры, он вступил в игру…
Да, она видела, она чувствовала и понимала, что победила, что та блондинка уже почти в отставке, а она получит желаемую награду.
Надо просто владеть искусством обольщения, не больше. Казаться незаинтересованной и холодной.
Он положил свою визитку ей на столик и улыбнулся, уходя из заведения. Блондинку он пропустил вперёд, так, чтобы та ничего не видела.
Они встретились через три дня. Она позвонила, а почему бы не позвонить, когда рыбка плывёт в твои сети, почему не дать наживку?
В первый же вечер он забыл о своей блондинке. Теперь в его жизни была только она. Мышкой оказался он. Она же играла. Ловила и отпускала, давала пошевелиться, почувствовать себя свободным, а потом острые зубки опять впивались в горло жертвы.