Глядя на этот город и уже зная, что его ждет, что с ним будет дальше, Аквила думал о поразительном легкомыслии варваров: на что они рассчитывают, поднимая мятежи? Удивительные люди! Свойственное диким зверям стремление к свободе застит им все.
Город замер, как замирает испуганный зайчонок на жнивье — стараясь унять дрожь и прижав к спине уши, уповая только на то, что его не заметят либо просто пожалеют. Здесь, однако, на жалость надеяться не приходилось. Аквила приказал строить осадные башни.
Ближе к вечеру башни придвинули к стенам и стали забрасывать город зажженными факелами и дротами, от которых вспыхивали камышовые крыши домов. Среди осажденных началась паника. Как пишет Тацит, если бы ночь не положила конец битве, осаду удалось бы начать и кончить в один день. Назавтра жители выслали своих представителей, которые просили сохранить жизнь свободным гражданам и предлагали выдать десять тысяч рабов. Аквила отверг капитуляцию. Победа над столь жалким городишкой не тешила его. Ему нужно было нечто совсем иное, он решил действовать «по праву войны» и дал приказ солдатам, уже поднявшимся на стены, н а ч а т ь р е з н ю.
«Гибель Успе навела ужас на жителей края…» Вырезали всех.
Так было сломлено сопротивление. Устрашенные союзники покинули Митридата, кампания была завершена… Однако какое это имеет отношение к тому, что занимало нас?
И снова Тацит: «При возвращении счастье нам изменило: некоторые из судов (войска возвращались морем) были отнесены к берегам тавров и захвачены варварами, причем были убиты начальник когорты и большинство людей вспомогательного отряда…»
— Это было здесь, здесь! — говорил Олег. — Тавры обитали в Южном Крыму, а здесь самая неприступная его часть. Они занимались скотоводством, охотой, но и рыболовством, морским промыслом, пиратством. Морские разбойники-листригоны, о которых говорят древние, наверняка были таврами. Свободный, никому не подчинявшийся народ. Вступали в союзы со скифами, но жили сами по себе. Беспокоили и греков, и римлян, Херсонес и Боспор — всех, кого придется. Щепотка соли в бурлящем котле. В конце концов она растаяла, но тогда — в средине первого века — это время еще не подошло…
И мы представили себе, что же тогда случилось.
Вспомогательный отряд, о котором говорит Тацит, скорее всего, был когортой херсонеситов. Такие вспомогательные войска создавались союзными Риму племенами и городами, назывались по имени этих городов или племен и составляли когорты по четыреста — шестьсот человек. Незадолго до того римляне помогли отогнать от Херсонеса скифов, осадивших (в который раз за долгую историю!) этот город, и участие херсонесцев в боспорском походе вполне могло быть платой за это. Впрочем, римляне могли и приказать. Возможности для этого были.
Корабли были, видимо, тоже из Херсонеса. Торговый город-порт располагал судами.
Трудно сказать, когда и где их прихватил шторм. Пожалуй, это случилось на третий день по выходе из Пантикапея, когда позади остались и Боспор Киммерийский (Керченский пролив), и Феодосия, и помеченная в древних лоциях-периплах гавань возле нынешнего (уже тогда защищенного крепостью) Судака. Здесь кормчие брали курс на юго-запад, выбрав направление по едва синеющей на горизонте Медведь-горе, оставляя милях в десяти — пятнадцати справа излучину гористого и неприветливого берега — обиталища тавров.
Остроносые гребные суда как бы сплетали тетиву гигантского лука. Но после второй трети пути, когда дуга лука и тетива начали явственно сближаться, а в разрыве гор возникла прикрытая до того хребтом плоская вершина Трапезуса (Чатыр-Даг), нужно было взять круче на юг, подальше от берега, чтобы на безопасном расстоянии обойти опущенную в море голову Медведя.
Место было разбойное. И с одной и с другой стороны Медведя прятались прикрытые скалами укромные бухточки. Из-за любого мыса могли выскочить наперехват «мышиные ладьи» — небольшие беспалубные парусники тавров. «Мышиными ладьями» окрестили их римляне, выказывая презрение и превосходство. Но было время, когда пираты хозяйничали и на Средиземном и на Черном морях. Не пугливые, подбирающие крохи мыши, а волки, и вел их волчий инстинкт, научивший объединяться в стаи, возникать внезапно, преследовать неотступно, биться, не щадя себя. Обычно их добычей становились одинокие, терпящие бедствие суда. Флотилии из нескольких кораблей с вооруженными людьми на борту ничто, казалось бы, не грозило, но э т у флотилию терзал шторм: сломал мачты, разбросал суда, лишил управления. Единственной надеждой корабельщиков было укрыться от ветра и волн за широким боком каменного Медведя, в бухте, посреди которой сегодня, как и тысячи лет назад, торчат два крохотных островка — скалы-близнецы. Мы не знаем, как примыкающая к этому берегу местность называлась тогда, может быть, так же, как и в первых известных нам, но более поздних упоминаниях — Горзувиты. Здесь не раз и до этого и потом пережидали непогоду люди (да вот одно из доподлинно известных нам имен — Афанасий Никитин)…