– «Предполагали»?
– Никто ведь не следит за своими соседями в дверной глазок – так только в книгах и фильмах бывает! Да и происходило это ночью… Но ночью тоже не все спят! Собачники, те, кто возвращался с работы или из клуба, видели папу с какой-то женщиной, в том числе и входящими в дом. Разве это не странно? Эта женщина как будто намеренно сделала все, чтобы ее потом никто не опознал!
– Если она была.
– Я думаю, что была… Все ведь потом подстроили очень ловко! Ингредиенты этой бомбы у папы в квартире, поисковые запросы в его компьютере… Даркнет этот проклятый! Кто-то помогал папе… Или просто изучал папу, чтобы его заменить!
Ирина действительно верила своим словам – настолько, что даже не замечала пробелов в собственной истории. Судя по отчету экспертов, Алексей Прокопов погиб в день взрыва, независимо от того, он устроил теракт или нет. А до этого он много месяцев не замечал подозрительную женщину в своей квартире? Не видел странных ингредиентов? Впрочем, и отмахнуться от слов Ирины у Форсова не получалось. То, о чем она говорила, не тянуло на фантазии горюющей дочери. Все элементы могли сойтись в единую картину. Сумела бы женщина, далекая от криминала, просто взять и выдумать их?
– Это все? – уточнил Николай.
– Есть кое-что еще, последнее… Папа создал этот свой ругательный канал лет пять назад, точно не помню… Но популярны эти ролики никогда не были. Ну да, в них есть что-то смешное. Но при этом в интернете полно роликов смешнее, полезнее и с нормальным видеорядом! Так что количество просмотров под каждым роликом хорошо если до сотни дотягивало… Изначально.
– А несколько месяцев назад это изменилось?
– Вот именно! Я не могу сказать, что папин канал вдруг стал популярным, но в этот период начался заметный рост подписчиков, да и ролики стали выходить чаще.
И это тоже имело смысл… Если кто-то действительно готовился выдать Алексея Прокопова за террориста, основания должны были стать чуть более публичными, чтобы всякий, кто просмотрит его ролики, примкнул к числу невольных свидетелей обвинения.
Снова странность… Каждая из странностей, названных Ириной, была ничтожна сама по себе, однако набралось их столько, что игнорировать ее историю не получалось.
– Почему вы пришли именно ко мне? – спросил Форсов.
– Я попыталась обратиться в полицию, но там мне сразу сказали: то, о чем я говорю, – не доказательства и не основания для возобновления расследования. У меня и нет настоящих доказательств! Все сводится к личности папы, к поступкам, поведению… Я стала искать, кто мог бы разобраться с таким. Я бы вас, если честно, не нашла, но моему мужу подсказали… Так вы мне поможете?
Николай прекрасно понимал, почему полиция отмахнулась от Ирины – и дальше будет отмахиваться. Теракт – это всегда скандал. Это не просто смерть, это угроза, внимание со стороны общественности и руководства. Исполнителей и организаторов нужно поймать как можно скорее, и если окажется, что обвинили не тех или поймали не всех, кое-кто может лишиться погон. Если бы Ирина принесла полноценные доказательства, проверку бы все равно провели, но из-за «догадок и ощущений» громкое дело трогать не станут.
Да и Николай не был уверен, что права сейчас Ирина, а не полиция. Но его чужие карьеры не интересовали, его интересовала только правда.
И эту правду он хотел найти.
Гарик Дембровский всегда считал, что на печальных и мрачных событиях не стоит сосредотачиваться. Ну, было и было. Нужно действовать: исправлять, делать выводы, а если это невозможно – отскочить, как мяч от стены, и жить дальше.
В теории звучало очень легко, проблемы возникали на этапе воплощения. Оказалось, что не от всего можно просто отскочить и сделать вид, будто ничего не было. Некоторые проблемы тянутся следом, как стая голодных дворняг, даже когда главная угроза миновала.
Лучше всего против такого обычно помогало действие, но тут Гарик действовать не мог. До передозировки не дошло – однако отравился он знатно. Он даже не мог сказать, чем именно, и это усложняло процедуру очистки. Богатый опыт прошлого подсказывал ему, что какими-то галлюциногенными грибами. Но какими именно? Сейчас этой дряни развелось куда больше, чем следовало бы – потому что она вообще не нужна.
В его случае это привело к тому, что он оставался прикованным к кровати, неспособный действовать, вынужденный думать. А о чем тут думать? Как легко рискнули его жизнью? Кто именно это сделал? То, что все могли поверить в его смерть от передозировки, если бы до такого дошло? Нет, не дошло бы, никто бы не осмелился, но – вдруг? А если бы «вдруг», то поверили бы. Не все, но многие из тех, кто имеет значение.