Чтобы я могла сделать то же самое в ответ.
Он провёл пальцами по своим идеально растрепанным волосам. Они торчали во все стороны, как и всегда. Они были каштанового цвета, короткие и постоянно не расчесанные, но бесспорно сексуальные. Как будто он только что встал с постели. Я изо всех сил старалась не таращиться и убедилась, что мой рот не был открыт.
Он откинулся на спинку сиденья кабинки и отодвинул тарелку с недоеденной едой в сторону. Я взглянула на нее. На ней заманчиво лежала половина его недоеденного бургера.
Я взглянула на бургер. Кусочки бекона торчали между булкой и толстой мясной котлетой.
— Ты не собираешься доедать?
— Я наелся, — сказал он, тон его голоса не выражал интереса к тому, чтобы доесть свою пищу. — Хочешь?
Должно быть, он заметил голод в моих глазах.
— Я не хочу, — солгала я. — Но мне ненавистна мысль, что его отправят в мусор.
Он пододвинул тарелку ближе ко мне.
— Держи.
— Ты точно его не хочешь?
— Я не так голоден.
Я пожала плечами, сделав вид, что это не так уж и важно, и что я просто вносила свой вклад в минимизацию продуктовых отходов, которые осложняют работу городского санитарно-технического отдела. Пару секунд спустя бургер исчез.
Он улыбнулся и кивнул головой в моем направлении.
— А ты много ешь.
Нельзя сказать, что я жила на ограниченный бюджет. С моей дерьмовой работой официанткой, это скорее можно было охарактеризовать, как затяжную финансовую нестабильность. Мне не хватало достаточно денег на бензин, арендную плату и еду, поэтому иногда вставал вопрос, что важнее, поесть или заправить машину. Как правило, я предпочитала закинуть рюкзак за плечи и пойти пешком, но от этого я становилась ещё голоднее.
Мне все чаще казалось, что я проигрываю битву, и теперь становилось только хуже. К тому же, я всегда тренировалась, а теперь к моим привычным нагрузкам добавились тонировки по боксу, и теперь мне требовалось больше калорий, чем я привыкла употреблять. Но, к сожалению, мой доход не позволял мне такой роскоши. Мне стоило бы выиграть в лотерею, но покупка лотерейного билета не вписывалась в мой бюджет.
Я вытерла уголки рта и сделала глоток воды.
— Я сжигаю все калории в спортзале.
— Сколько по времени длятся твои тренировки?
— Примерно три часа в день.
— Три часа?
Я кивнула.
— Ага. Приходится наверстывать упущенное.
Учитывая, сколько пользы я видела в занятиях спортом, казалось странным, что я так долго не была в зале.
— Сколько времени прошло с тех пор, как ты занималась боксом?
— Восемь лет, — сказала я, хотя не была точно уверена.
— Почему ты перестала заниматься?
Хороший вопрос. Я этого не хотела, но в тот момент, мне казалось, у меня нет выбора.
— У моего тренера обнаружили рак, — сказала я. — И он умер. Скоропостижно.
Выражение его лица отражало чувство вины.
— Мне жаль.
— Это не твоя вина. Это было лишь ещё одним событием. Часть жизни. — Я пожала плечами. — Он ненавидел докторов, и никогда к ним не ходил. Это вылилось в рак прямой кишки. Если бы он сходил на какую-то там скопию вовремя, возможно им бы удалось остановить это. Но, к сожалению, когда его обнаружили, было уже слишком поздно.
— И ты не смогла найти другого тренера?
Мой отец ненавидел мое увлечение боксом, но я выбрала бокс как раз для того, чтобы держаться подальше от него и его абьюзивного поведения. Он всегда хотел иметь сына, и ему приходилось прикладывать усилия, чтобы принять то, что я его единственный ребенок, поскольку моя мать умерла от осложнений после родов. Изначально, я надеялась, что мои спортивные успехи заставят его мной гордиться, но этого так и не произошло.
Фредди вошёл в мою жизнь в качестве тренера, но в итоге стал для меня наставником и отцом в одном лице. С годами, что я посещала спортзал, физическое насилие со стороны моего отца ослабло, но не прекратилось совсем. Я подозревала, что он боялся ответных действий от Фредди, и иногда мне даже казалось, что отец боялся его. Когда он умер, моя мечта стать профессиональным боксером и сбежать от издевательств отца растворилась.
Чтобы в шестнадцать лет принять смерть такого близкого человека как Фредди, мне понадобилось время. Он относился ко мне как к родной дочери, и то с каким восхищением он смотрел, когда говорил со мной или обо мне, напоминало мне реакцию Риппа на то, как я избила парня возле кофейни.
Я даже не пыталась найти другого тренера, и теперь, чтобы справиться с абьюзом со стороны отца я поменяла спортзал на решение убраться подальше от его дома, как только я закончу школу.
— Я могла бы, — сказала я. — Но думаю, в тот момент я этого не хотела.
— А что заставило тебя передумать сейчас?
Мне не пришлось долго думать над ответом, все было просто.
— Мне понравилось, как Рипп был восхищён, когда говорил о моих потрясающих навыках. Он напомнил мне Фредди.
Он улыбнулся и кивнул, хотя я сомневалась, что он мог в полной мере понять мою привязанность к человеку, который вёл себя, как Рипп. Я испытывала непреодолимое желание заполнить дыру в душе, которую оставил мой отец, и такие люди, как Фредди и Рипп отлично с этим справлялись.
Я уставилась на объедки в тарелке Итана. Не потому что хотела их съесть, а для того, чтобы не таращиться на Итана.
— Я думаю, что я дерусь, чтобы избавиться от своей злости, — сказал он.
Он казался таким спокойным и добрым. Вообще-то, я принимала его не слишком яркое выступление на ринге за отсутствие в нем ярости.
— От какой злости?
— Мой отец, — ответил он. — Он был говнюком. Хотя он и есть говнюк. В смысле, он все ещё жив. Просто теперь я редко с ним вижусь.
Я пожала плечами.
— Мой такой же.
Он наклонился вперёд и посмотрел прямо на меня.
— Мой был по-настоящему требователен, и он порол нас без причины. Временами, я думал, что ему это просто доставляло удовольствие.
— Давай поменяемся, — сказала я.
Он отодвинулся назад и удивлённо посмотрел на меня.
— А?
— Меняю своего на твоего. Мой бил меня кулаками. Когда я стала старше, я стала давать ему сдачи. Это помогло мне чувствовать себя лучше, но его это лишь подстрекало бить меня ещё сильнее.