зря погубишь! Одумайся, слышишь? * * * Мать «как в воду глядела». Я и правда, собиралась подцепить красавчика на жемчужину. Удачливые ныряльщицы «ама» в нашей деревне сами выбирали себе мужей! Они же были богачки! Но только жемчуга в наших краях почти не осталось. Не осталась и девушек, желающих по тридцать раз в день с мая по сентябрь погружаться в морскую пучину, населённую гадами. Защита от акул — белые одежды, которые, согласно древнему поверью, отпугивают кровожадных хищниц, да нож за поясом. Но даже если очень верить в сказку, кому охота с расщеплённой бамбуковой палочкой на носу, чтобы в него не проникла вода, с корзинкой в руках нырять и нырять почти до потери сознания? В тридцать-сорок «ама» в нашей деревне выглядели словно старухи: глаза их слезились, уши не слышали, руки дрожали. * * * Зато каков куш! На кону стоял красавчик Юки! «Я завоюю Юки, — лёжа в ночи, думала я. — Юки будет моим». Я собиралась купить любовь. Получить любовь даром я даже не мечтала. Каждое утро я шла нырять. А Юки к тому времени как будто подзадоривая меня, всякий раз сидел на прибрежном камне с гитарой в руках. Издали я видела, как мой желанный красавчик нежно перебирает струны кото, лишь изредка бросая короткие взгляды в мою сторону. «Немножечко потерпи, — мысленно просила я Юки. — Я обязательно достану для нас жемчужину». * * * Мелькали дни. И мне уже стало казаться, что жизнь моя, ранее гуманно разлинованная Творцом на белые дни и чёрные ночи, теперь была одного мутно-рябого цвета. Вечно дрожащая, голодная и обезвоженная (во время погружений нельзя пить и есть), я, подобно обезумевшему, терзаемому душевной мукой, человеку, который думает, что конец его страданий спрятан в ларце на морском дне, раз за разом бросалась в пучину. Но я теряла надежду. «А я тебе говорила, что ты никогда не добудешь жемчужницу! — подливала „масла в огонь“ моя дальновидная мать. — Морские ежи — вот твой удел!» Отец ничего не говорил. Его почти никогда не было дома. * * * Однажды я сидела на берегу моря одна-одинёшенька. Горел костёр. Я большим ножом расщепляла пойманных моллюсков. В одном из моллюсков, в самом большом и корявом, я нашла жемчужину. Я ничего не почувствовала. Равнодушно отколупнув пальцем от мантии жемчужницы совершенно круглую перламутровую горошину, я спросила её: «Почему ты так долго пряталась от меня? Я искала тебя три года». Жемчужина ничего не ответила. Завернув жемчужницу в мокрый платок, я пошла к дому Юки. «Юки дома нет, — сказала мне его мать. — Он вчера в город уехал. Сказал, что вернётся не скоро, через несколько лет». «Почему я так долго искала счастье… три года?» — стоя на коленях и обливаясь слезами, вопрошала я уже не жемчужину, а небеса. Небеса были безмолвны. * * * — Нобуко, выходи за меня замуж. Я любить тебя буду, — сказал мне парень из нашей деревни по имени Кайоши, что значит «тихий». — Хорошо, выйду, — ответила я и подарила Кайоши жемчужину. Кайоши пообещал мне, что, продав жемчужину, он купит нам большой красивый дом, в котором мы заживём долго и счастливо, но купил в городе рыбную лавку. Теперь рыбаки из нашей деревни каждый день везли к Кайоши пойманную по утру свежую рыбу. Кайоши брезгливо пыжил нос, кривил губы и скупал рыбу почти даром. Меня он забыл очень скоро. * * * Я уже ничего и никого не ждала. Ни счастья, ни Юко, ни жемчужины. Однако в один из дней я снова увидела в найденном моллюске драгоценность. Завернув жемчужину в тряпку, я устало побрела к дому. Но отойдя лишь несколько шагов от берега, я увидала вдалеке Юки. Он шёл мне навстречу и улыбался. «Тогда, много лет назад, я любовался тобой каждый день, — сидя рядом со мной на камне, открыл свой секрет взволнованный Юки. — Я видел, как ты ныряла… Знал, что ты обязательно отыщешь жемчужину…» Юки крепко сжал мою руку. «Но кем был я, чтобы надеяться на любовь такой сильной, прекрасной девушки? — продолжал свой рассказ Юки. — Я представлял, как ты найдёшь жемчужницу, и у меня не останется шансов быть избранным тобою… Я поехал в город, чтобы обучиться искусству игры на кото, чтобы хоть как-то тебе соответствовать…. Но ты вышла замуж. А теперь свободна. Поэтому я здесь». * * * — Раскрой ладонь. А глаза закрой. Крепко-крепко закрой! — велела я Юки. — Закрыл? Крепко-крепко закрыл? — Да, — ответил Юки. Я достала тряпочку, в которой была завёрнута жемчужина. Взяла её. Размахнулась. И закинула далеко-о-о в синее море. А в раскрытую ладонь Юки я положила зрелую сливу, припасённую себе на ужин. * * * На деньги, заработанные Юки в городе, мы купили маленький, но уютный домик. И стали жить вместе. Когда счастье рядом (а имя Юки значит «счастье»), жить хорошо. А Юки нужна преданность… Поэтому я и Юки — одна семья. * * * В море я больше не ныряю. Я поняла, что очень боюсь акул. Вместе с Юки мы выращиваем рис. Продаём его на базаре. Каждое утро, пока родители были живы, я пекла рисовые лепёшки и несла их им в дом. А отец и мать, завидев меня с горячим гостинцем в руках, по-стариковски тихо радовались и каждый раз твердили одно и то же: «Наша преданная дочь пришла!» * * * Я — редкая штучка. Драгоценность. С такими, как я, церемонятся короли. Знаете, как образуется жемчужина? Внутрь раковины внедряется враг: песчинка, травинка или паразит. А у нас, у моллюсков, слишком слабое тело, чтобы выпихнуть неприятеля наружу. Капсулировать инородное тело — вот единственный способ сосуществования с ним. На эту кропотливую работу уходят десятки, а порой и сотня лет. Жемчужина — застывшая рана. Сгусток слёз, боли и пота. * * * Если такую жемчужницу, как я, находят люди, они потирают азартно руки. Ели обычную жемчужину находят люди — они вожделенно потирают животы. А если к таким обычным моллюскам прилагается ещё и искусный повар! А если ещё и красивый ресторан с белыми скатертями и бокалами из хрусталя, наполненными искрящимся шампанским! М-м-м, пальчики оближешь! Вкуснее фуа-гра! * * * Хочу ли я быть драгоценностью? Я хочу жить. Но моё почти отжившее тело одутловато и вяло. Впрочем… оно ещё дышит!