Я был занят, тихо бормоча, проводя губами по линии роста волос на ее шее. Я продолжал, пока не почувствовал, как что-то шевелится внутри меня. Она двигалась со мной, но не издавала ни звука. Я продолжал идти, но теперь это было для себя. Я знал, что с ней что-то происходит, но не знал, что. Он продолжал подниматься во мне, как наполненный воздушный шар, в который надувается все больше и больше воздуха.
И вдруг Марлен сказала: «О, Ник! Я снова начинаю интересоваться. Я начинаю очень интересоваться .
Я начал смеяться. Это был искренний счастливый смех, и едва я начал смеяться, как Марлен тоже расхохоталась. И так же внезапно, как начали, так и остановились. Мы схватили друг друга, используя друг друга. Воздушный шар внутри меня лопнул, и я не мог держать ее достаточно крепко, недостаточно близко.
'Ник!' — закричала Марлен, и я понял, что она более чем заинтересована.
Когда мы падали, казалось, что все кости исчезли из наших тел. Мы слились воедино - кожа, мышцы и вены. У нас кончилось вещество, мы были двумя кусочками растопленного желатина, двумя лужами воды.
Давным-давно, когда я был молодым человеком, я усвоил, что джентльмен всегда опирается большей частью своего веса на локти, чтобы не раздавить барышню. Когда я посмотрел на Марлен свысока, она выглядела очень хрупкой. Мне казалось, что я раздавлю ее своими двумястами фунтами. Но в момент бурной кульминации я схватил ее, притянул к себе, сделал все, что угодно, не причинив ей вреда. И она иногда жаловалась? Дама намного сильнее, чем кажется.
Я не знал, как долго мы лежали там, погрузившись в блаженство. В какой-то момент я понял, что она спит, а потом и сам задремал. Я проснулся, когда она пошевелилась подо мной. Я обнаружил, что моя грудь давит на ее прекрасную грудь. Моя голова лежала на подушке рядом с ее. Каким-то образом мои локти были согнуты, и я лежал на ней всем своим весом. Я открыл глаза и услышал ее тихий стон. — Ты точно не самая легкая фигура, которую я когда-либо держала, — с трудом сказала она.
Я скатился с нее и услышал ее жалобный стон.
Я сопросил. - 'Что это?'
— Ну, тебе не обязательно было уходить.
Нас тесно прижало друг к другу. Моя рука сомкнулась на ее груди. Она моргнула, глядя на меня. Ее щеки покраснели. Она выглядела так, будто пробежала восемь кварталов. Она лежала лицом к моему.
И она сказала: «Ник, дорогой, скажи что-нибудь плохое, что-нибудь грубое, чтобы я почувствовала себя женщиной, которая удовлетворила мужчину».
"Ты великолепная штука..." Она закрыла мне рот рукой и рассмеялась.
— Бля, — сказала она. — Но ведь я просила об этом, не так ли?
«Да».
Она легла на спину и посмотрела в потолок. В комнату вползла тьма, словно кто-то медленно расстелил на окне одеяло. Дневного света больше не было. Мы могли видеть друг друга только в неоновом свете, льющемся в открытое окно.
Я посмотрел на лицо Марлен. Она обладала классической красотой; ее черты были острыми, но не резкими. Я считаю, что все стройные женщины имеют яркие черты лица.
Но с нами что-то происходило, и мы оба знали, что это было. Мы вернулись к этому, обратно в мир Пола Мартелла, русских, золотых пасхальных яиц, агентов и холодных войн. Наступила пауза, короткая пауза, как у солдата, которому надоела война, чтобы выпить в городе. Но я знал, что она думает об этом, потому что она, казалось, смотрела куда-то вдаль. И то, что она думала, напомнило мне об этом. Хотя у нас было много времени, были вопросы, на которые нужно было ответить, задачи, которые нужно было выполнить.
'Ник?' сказала Марлен, не глядя на меня. По ее мягкому голосу я понял, что она говорила больше сама с собой, чем со мной.
Я положил руку ей на грудь и глубоко зарылся носом в ее волосы . " Хммм ?"
Она вздрогнула, потому что я щекотал ее. «Я хочу это золотое яйцо, Ник», — сказала она. «Я хочу взять его и оставить себе. Золото и золотой цыпленок меня не волнуют, но я хочу это яйцо и, если возможно, бриллиантовую копию императорской короны. Каким бы сонным и довольным ни было настроение, теперь оно резко оборвалось. Я заставил себя пошевелиться, сел и закурил. Я ничего ей не предлагал. — Нет, Марлен, — сказал я. «Нет ни шанса».
'Почему бы и нет?' Она приподнялась и села рядом со мной. Ей не нужно было, чтобы я предлагал ей сигарету. Она вынула мою изо рта.
— Эта вещь слишком известна, — сказал я. «Слишком много людей знают об этом». Не похоже, чтобы я собирался вернуть свою сигарету, поэтому я закурил еще одну. «Если бы его украли, произошел бы международный инцидент. В моей работе цель состоит в том, чтобы отвлечь внимание, а не привлекать его к себе».