– Какие?
– Драгоценности нужно вручить мистеру Линднеру в банке «Гельвеция» в Женеве. Как только он получит коллекцию и убедится, что все вещи целы, я узнаю об этом. Если он не свяжется со мной в течение трех дней, мне придется сообщить знакомым членам правительства о факте воровства. Тогда я признаюсь, что доверила драгоценности тебе, моему сыну.
– Три дня – это слишком мало, – возразил Витторио.
– Дорога займет не больше суток. У тебя есть еще два дня, чтобы получить необходимые разрешения. Сынок, с твоими связями ты легко преодолеешь все препятствия, чинимые фашистами.
Витторио чуть улыбнулся:
– А вы и в самом деле коварная лисица.
– Иногда приходится прибегать и к коварству. Полагаю, я забочусь не только о драгоценностях, но и о вашей безопасности.
– Нашей? – удивился Стефано. – Разве вы можете защитить нас?
– Вы оба не представляете себе, что такое война. А я знаю куда больше, чем вы. Война – это не просто борьба одного народа против другого. Она поднимет брата на брата. Мои маленькие хитрости воспрепятствуют этому. Когда война кончится и придет время получить драгоценности, вам придется объединиться. Не сомневаюсь: каждый из вас сделает все возможное, чтобы защитить другого. Если так и произойдет, вы вступите в обладание богатством, которое даст вам возможность вести достойную жизнь после того, как хаос кончится. Но порознь вы не получите ничего.
Ла Коломба поднялась. Было видно, что она устала.
– Пора спать. Дождь будет лить всю ночь, поэтому лучше отправиться утром. Я упакую драгоценности и положу их в твою машину, Витторио. – Она погладила руку Стефано и помахала старшему сыну. – Пойдемте, я покажу ваши комнаты.
Ливень продолжался до рассвета. Проснувшись рано утром, Стефано распахнул ставни и увидел, что солнце осветило вершины холмов, темно-желтые поля и серебристо-зеленые оливковые рощи. Все выглядело преображенным. Вдалеке возвышались голубые холмы, воздух был свежим и чистым.
Уже началась осенняя вспашка, и по полю медленно тащилась пара крепких, запряженных в плуг быков. Услышав звонкие трели жаворонка, Стефано подумал, что мир совершенен. Душа молодого человека ликовала, ведь накануне он обрел мать, к тому же умную и красивую женщину.
Внизу послышались голоса, а из-за угла дома появилась Ла Коломба. Неужели она так рано встает? К тому же эта женщина выглядела так, словно то, что было вчера, только померещилось. Сегодня Ла Коломба надела широкую юбку и простую блузку, прикрытую шерстяной шалью, в которую она куталась от утреннего ветра, а волосы небрежно собрала на затылке.
Ла Коломба о чем-то беседовала с мужчиной в рабочей одежде, и до Стефано донеслись ее слова:
– Я поговорю с плотником.
Из того, что сказал мужчина, Стефано разобрал только уважительное «донна Петра», вслед за чем тот повернулся и ушел.
Почувствовав, что на нее смотрят, Ла Коломба подняла голову.
– Доброе утро. – Она приветливо улыбнулась. – Надеюсь, ты хорошо спал.
– Очень хорошо, – ответил Стефано.
– Пойдем завтракать. Спустись по лестнице и сверни направо.
Через пять минут Стефано вошел в залитую солнечным светом комнату с французскими окнами, выходящими в сад. На буфете стоял дымящийся кофейник, большие блюда с сыром и мясом, корзинка со свежеиспеченными хлебцами и вазочки с маслом и джемом.
Ла Коломба сидела возле окна за небольшим столиком, любуясь садом с цветниками и фонтаном в центре. Стефано положил себе на тарелку еду, налил кофе и подсел к ней.
– Я часто думаю, – тихо начала она, устремив взгляд на кипарисы па вершине холма, – что из меня бы вышла хорошая крестьянка.
– Из вас? – удивился Стефано.
Да ведь эта женщина была самой известной куртизанкой в Европе, ее окружали принцы, аристократы и высокопоставленные особы, и лишь несколько часов назад она самозабвенно восхищалась драгоценностями, когда-то подаренными ей! При чем же тут деревенская девушка?
– Ничего странного, – сказала Ла Коломба, заметив его реакцию. – Это правда. Да, я люблю Париж и Рим, ценю дворцы и шампанское. Я даже однажды консультировала махараджу. Но никогда не чувствовала себя так хорошо, как в «Ла Тана», когда гуляла по саду, смотрела, как готовят оливковое масло, обсуждала виды на урожай. Это необычайно приятно.
Стефано пил кофе, глядя на Ла Коломбу. У нее было красивое, ухоженное и, несмотря на возраст, все еще молодое лицо. Внезапно он заметил, что на матери нет сейчас ни одного украшения. Однако она была все так же прекрасна.
– Вы поразительная женщина. Я бы хотел лучше узнать вас.
Ла Коломба поставила чашку и нахмурилась.
– Не знаю, хватит ли у тебя времени.
Безотчетная злость, вспыхнувшая в нем, затмила солнечный свет и ту радость, которую Стефано испытал утром.
– А могло бы хватить! Двадцати четырех лет вполне достаточно для этого.
Она вздрогнула как от пощечины.
– Ты говоришь так, будто я обманула тебя.
– А разве нет? Разве не вы лишили меня матери? Все эти годы я считал, что вас нет в живых, и размышлял о том, как вы выглядели, о чем думали. А вам не хотелось узнать меня?
– О, Стефанино! – Горький вздох Ла Коломбы привел его в отчаяние. – Я волновалась, очень волновалась за вас, иногда изнемогала от тревоги. Неужели ты не понимаешь? Я отослала вас именно потому, что беспокоилась о вашем будущем. Но ты всегда был в моем сердце, и я часто наблюдала за тобой.
– Ты видела меня?
– Я смотрела, как ты катался по площади на первом велосипеде. Видела, как ты выиграл медаль в соревнованиях по плаванию в двенадцать лет. Мое сердце разрывалось от того, что я не могла обнять тебя тогда. – Она откинула прядь волос с его лба. – Догадываешься ли ты, как долго я готовилась ко вчерашнему дню?
Стефано в полном смятении схватил ее за руку.
Ла Коломба тихо продолжала:
– Помнишь стихотворение, которое ты написал в пятнадцать лет и опубликовал в газете? Я так гордилась тобой! А ты смущался, невнятно бормотал и запинался, отвечая на вопросы журналистки. Ты был так застенчив, что даже избегал смотреть ей в глаза.
– Откуда ты знаешь?.. – И внезапно он вспомнил: – Ты?! Леди в белых перчатках и французской вуали? И изумруды? Кажется, это были изумруды.
Она улыбнулась.
– Боже, – вздохнул Стефано, – если бы я только знал!
– Возможно, нам повезет, и мы еще узнаем все друг о друге.
– Я… – Стефано осекся, чувствуя, что слезы подступают к глазам, совсем как в детстве. – Мама! – Он поднес ее руку к своей щеке.
В этот момент вошел Витторио, наблюдавший за ними уже несколько минут и охваченный необычным и неприятным ощущением – завистью.
– Мне пора ехать, Стефано, – сказал он еще более резко, чем обычно.
Ла Коломба улыбнулась ему:
– Доброе утро, Витторио.
– Нам предстоит долгая дорога, синьора.
– Тебе следовало бы поучиться терпению, Витторио. В прошлом году ты держался не слишком любезно с одной покупательницей, суетливой голландской леди, которая спрашивала почтовую бумагу. Она вызвала у тебя раздражение.
Он удивленно посмотрел на нее и почти с восхищением воскликнул:
– Вы?!
Она кивнула, и ее улыбка заставила его рассмеяться.
– Выпей кофе, Витторио, – предложила Ла Коломба.
– Спасибо, синьора, нет. Если драгоценности должны попасть в Швейцарию через три дня, необходимо поскорее начать оформление.
– Полагаю, ты прав. – Она подошла к буфету, положила пару хлебцев и пирожных в корзину и протянула ее Витторио.
– Возьми с собой и поешь, если проголодаешься в дороге.
– Не слишком ли поздно опекать нас? – спросил Витторио, но его голос уже не звучал насмешливо.
– Не лишай меня… может быть… последней возможности.
Витторио взял корзинку, и они все вместе вышли во двор. Он сразу открыл багажник машины, чтобы проверить, на месте ли драгоценности. Упакованные в плоские картонные ящики и накрытые сверху мешковиной, они лежали там.