Когда Драгомир наконец-то смог отстраниться от вожделенных губ, панночка одарила загадочным ласковым взглядом. Она, не говоря ни слова, слезла с пенька, крепко взяла чародея за руку и повлекла его к реке, где они могли скрыться от чужих глаз. Но не дойдя до кромки воды, колдун не сдержался, он подхватил Радмилу и прижал ее к теплой коре старого дуба.
-Что ж ты творишь, неразумная! Куда убежала из отчего дома? Окстись и иди обратно, украду ведь, не отпущу, ей богу.
-Гонишь меня прочь? А я ведь просто хочу припомнить твое обещание. Говорил, что перо покажешь.
Красавица сама прильнула к нему и одарила нежным поцелуем, отчего по смуглой коже пошли мурашки, Драгомир трепетал как мальчишка, сгорая от безумной любви, которая вдруг стала такой близкой и осязаемой. Он будто не следил за тем, как жадно его руки ласкали спину Радмилы, чародей прильнул к ней, трепетно и нетерпеливо поцеловал в висок, а затем за ушком, после чего не прошептал, прохрипел:
-Тогда идем скорее. Но помни, я предупреждал.
Колдун крепко схватил панночку за запястье и повлек в лес, в обход празднества, ярких костров и задорных песен. Девица еле поспевала за его решительным шагом, и во взгляде ее наравне с чарующим лукавством все же читался страх. В молчании поразительно быстро они преодолели путь от реки к владениям Драгомира. Он уже так сильно желал остаться с ней наедине, вкусить этот запретный плод любви, что не стал дальше тянуть ее за собой, а внезапно подхватил на руки и так и понес в дом.
Переступив порог, чародей поставил Радмилу на скрипучие половицы и отпрянул в последний раз.
-Все равно не боишься, не жалеешь, что пришла?
-Мне без тебя свет не мил. Лес, мрак, старый дом – все одно, я просто еще раз хотела тебя увидеть.
Драгомир, переполняемый чувствами, прижался к ней, пока вовсе без страсти, скорее с болезненной жаждой близости. Он обнимал красавицу, все перехватывая покрепче, вдыхая свежий запах ее волос, и ничего вокруг не было важнее.
-Я не спал ночами, думал о тебе, больше всего боялся, что захвораешь снова. Я жил только лишь мыслью, что ты здорова и счастлива, но не надеялся больше повстречать, клянусь, сейчас с ума сойду от того, что ты рядом.
-Скажи, скажи еще раз, что не забыл, не променял на других красавиц…
-Радмила… о чем ты – вопрошал он, нежно поглаживая ее золотые кудри – мне больше никто не люб.
Обласканная вниманием девица обхватила нежными руками его шею и они снова слились в поцелуе, тягучем и страстном. Драгомир стал ощущать, как от желания начинает кипеть его кровь, настолько любимая была теперь хороша и вызывала отнюдь не трепетную жалость. С каждым ее касанием он распалялся, желая большего, и по ее просящим взглядам, по глубоким вздохам уже знал, что не спугнет. ***
Они миловались долго, безмолвно, буквально разговаривая выдохами и касаниями, от невесомых ласк Радмилы Драгомир упоенно улыбался, прикрыв глаза и прижимая ее к своей груди. Не было ему большего счастья и не было его больше на свете без белокурой панночки, пиши пропало. Давая ей отдышаться и придти в себя, колдун отстранился, поднялся с ложа и, накинув шаровары, вышел за своей любимой трубкой.
Спустя каких-то пять минут в комнате приветливо сияли свечи и тлел ароматных табак, чародей, уложив любимую на плечо, пускал белесые кольца дыма. Они смеялись и говорили ни о чем, словно были знакомы множество лет и будто смогли позабыть невольную размолвку.
-А где же перо, козаче?
-Каюсь, я тебя обманул. Но если прикажешь, то достану.
Ответил он, кажется, не шутя.
-Негоже так, быть может я только ради него и пришла.
-Ты пожалела?
-Нет. Однако ты проспорил и за тобой должок.
-Уговор дороже денег, чего хочешь?
-Не держи зла на родителей и позабудь меня. Найди ту, у которой будут мои глаза, мои волосы, моя стать, с тем же голосом, коли в том будет нужда. Отдай ей все то, чем я наполнила твое сердце… а я свое отлюбила. – Радмила осеклась, поймав на себе застывший взгляд Драгомира, полный непонимания и страха – Ты стал для меня всем, как последняя весточка из-за горизонта, которую я получила перед смертью. С твоей подачи я захотела жить, и по утрам не лазурное небо меня венчало, а синева твоих глаз. Но ведь я знаю, ты – перекати поле. Шила в мешке не утаишь, чародей, и я разузнала, что ты человек одинокий и вольный, я думаю, что сделаю тебя несчастным, коли заставлю видеть мир по-моему. В награду ты получил мое тело и мою душу, а я не заберу ничего взамен. – панночка поднялась с места, почувствовав, как ослабевшие руки Драгомира отпустили ее – Вот было бы перышко – его бы взяла.