А все же шила в мешке не утаить. Как-то раз, пока колдун уехал в соседнее село по поручению местного старосты, чтобы золота подзаработать, Радмила взялась кашеварить. Она собрала такую дивную запеканку, что из печи стали доноситься волшебные запахи. Почуяв их, шельмоватый жердяй тайком от домового прокрался в хату.
Покуда красавица, напевая, перетирала банки, уродец спрятался за столбом и стал выжидать, пока хозяйка вынет из печи еду и уйдет встречать чародея. И вдруг потихонечку начало тянуть гарью, видать припекло блюдо с одного боку. Радмила стала метаться по кухне в поисках ухвата, но тот как сквозь землю провалился.
Жердяй оглянулся и увидел его позади. Конечно он знал, что Драгомир отлупит его как сидорову козу, если он нарушит уговор и выдаст себя, но так чудаку хотелось жрать, что жалость о горящей запеканке пересилила. Из-за спины панночки он вытянул костлявую руку, услужливо предложившую ей ухват, но взялся за самый низ древка, чтоб не напугать девицу своими мерзкими пальцами.
Радмила сперва одними лишь очами посмотрела вбок, и ощутила, как сердце уходит в пятки от того, что утварь невесть откуда оказалась у нее под носом. Повинуясь чутью, она обернулась, и завидев перед собой пустую рожу жердяя лишь разомкнула уста, но не успев крикнуть, навзничь упала без чувств.
Уродец только тогда понял, что натворил, одной длиннющей рукой он стянул со скамьи полотенце и стал им обмахивать несчастную девушку, а другой залез в печь и достал уже успевшую почернеть еду.
***
-Эй, Драгомир.
Шепнул домовой, что сидел возле калитки за бочкой.
-Чего тебе, хозяюшко?
Нехотя колдун остановился, в его глазах читалась досада от того, что приходится даже на мгновения задержаться перед возвращением к любимой.
-Ты проверь Радмилу, она притихла странно… ой, чуешь, гарью несет!
Мужчина сорвался с места и опрометью побежал в дом, поддавшись любопытству маленький старикашка поспешил вслед за ним, сделавшись невидимым – как оказалось, зря. Драгомир замер от возмущения, когда увидел, что тощий пройдоха жрет запеканку прямо из горшка, и, словно между делом, машет тряпочкой над лицом бедной Радмилы.
-Ах ты жупел безобразный, убью!
Чародей схватил попавшийся ему под руку чугунный утюг и запустил в жердяя. Тот пугливо отскочил в угол комнаты и забился за шкаф. Казалось, только домовой в этот момент думал о бедняжке, он первым поспешил к ней, чуть приподнял ее голову и слегка похлопал по щекам – все даром. Забыв о своей злобе, Драгомир схватил со стола кувшин с водой, набрал в рот и прыснул Радмиле на лицо. Тревожно склонившись над ней они стали наблюдать, как красавица потихоньку размыкает очи.
Но лишь только стоило ей придти в себя… и заметить над собою не только любимого, но и какого-то несуразного старика с всклокоченной бородой и нечеловечьими зрачками-бусинками, ее глаза тотчас вновь закатились, и девица опять впала в беспамятство.
-Ох ты ж! Может мне спрятаться?
-Нет, довольно, куда уж дальше.
Чародей снова схватился за кувшин и теперь весь его вылил на голову бедняжке. Он немедля объял ее, укрыл своими руками и заговорил, лишь только она очнулась.
-Барынька моя, не бойся! Я все тебе объясню!
Девица вцепилась в его кафтан и беспокойно оглядела малорослого дедушку, который вроде как добро улыбался и совсем не выглядел угрожающе.
-Мне все чудится?
-Нет, родная. Я колдун, и соседи у меня необычные… вот, например, домовой наш, строгий и справедливый. В парной, как водится, банник живет. Все они выглядят странно, но берегут нас, они добры в отличие от тех, кто дремлет в глубине леса. Именно поэтому я тебя не пускал за околицу, среди моих друзей тебе нечего бояться, но стоит ступить за порог… Умоляю, доверься мне! Только не бросай! – голос Драгомира задрожал так, что панночке стало жаль его, и она постаралась совладать со своим страхом, что б не делать ему больнее – Я клянусь, что могу защитить тебя, ты даже не заметишь мрачных обитателей чащи. А наши сожители, не обессудь, больше не будут прятаться, это и их дом, но они совершенно безвредны. Даже этот…
Колдун махнул рукой в сторону шкафа. На свое горе, Радмила, уже привыкшая к виду доброго домового, обернулась и увидела жердяя, чей облик уже вызывал липкий страх до ломоты в затылке. С визгом она забралась на колени к Драгомиру и едва ли не заплакала.
-Прочь иди, окаянный! Управы на тебя нет… Душенька, прости его, он у нас тугоумный. Только не серчай и не уходи, без тебя теперь совсем худо станет, мы на тебя нарадоваться не можем.